— Рад зьнакомству, — сказал он, все-таки сбиваясь еще немного на акцент. — Люуис Данкан.
— Как-как? — переспросил Доминик. — Люис? Или Луис?
— Луис, — повторил мужчина, старательно выговорив собственное имя. — Но я много лет прожил в Китае и привык, что меня называют Лю.
— Ну что же, добро пожаловать в Америку, Лю, — поприветствовал его Кристофер, уже понимая, почему тот оказался не в курсе, кто они с Домом, и зачем этот Луис принялся представляться в ответ: особенности азиатского менталитета. — Нам с Домом запасаться жирными сливками, чтобы унять пожар во рту?
— Нет, — Луис — или все же Лю? — улыбнулся и покачал головой. Лицо у него было типичнейшего англичанина, а улыбка — голливудской звезды. — Я умею адаптировать еду под ваши вькусы.
— Ну что же, попробуем, — кивнул Крис.
— Внимание всем участникам, съемка начинается через пять минут, — послышался усиленный мегафоном голос Йоса. — Крис, Дом, прошу занять точку.
***
Свет софитов ударил по глазам, но Дом уже почти привык к этому и не опустил голову.
На самом деле, приноровиться к бьющему в глаза свету было куда проще, чем к постоянной жаре в кухне. В первые месяцы его работы в горячем цеху Дом несколько раз падал в обморок, потому что забывал о необходимости пить воду.
Зато теперь ни он, ни Крис не нуждались в специальных вкладышах в кители, в отличие от других участников съемок. Капли трудового пота на лбу смотрятся в кадре красиво, а вот влажные круги в подмышках — нет.
Наложенный Бриттой грим, до этого ощущавшийся холодной липкой пленкой, от тепла осветительных приборов стал пластичнее и смахивал теперь на размятую в руках мастику, но, к счастью, не норовил осыпаться или потечь. Наверное, именно грим был самым большим неудобством, с каким пришлось смириться на съемках: за столько лет на кухне Дом привык держать кожу в чистоте. Это было не только уважением по отношению к тем, с кем работаешь, но и мерой предосторожности: за двенадцать часов смены в жаре и влажности кухни малейшая царапина, попади в нее грязь, могла стать причиной серьезного воспаления.
К сожалению, его тонкая, местами буквально фарфоровая кожа была склонна к покраснениям в самые неподходящие моменты. Неважно, волновался он, смущался, радовался — любая эмоция подкрашивала щеки живым ярким румянцем. В обычной жизни это совершенно не мешало, а вот перед камерами приходилось изгаляться. Вот и сейчас Дом чувствовал, как подпекает щеки — гость из далекого Китая оказался просто чудо как хорош. Настолько, что даже у Криса не возникло желание его одернуть, поставить на место и объяснить, что его имя пока никому, в общем-то, не интересно, и право его назвать еще следовало заслужить.