С Эрикой мы росли с раннего детства. Сколько ее помню, а это
примерно с интерната, она всегда была рядом со мной. Даже переспали
пару раз, но чисто по дружбе. Чтобы укрепить связь. Координационный
совет такое негласно поощряет. Считается, что это сильно укрепляет
ментальные узы между Маяками и Кочевниками.
Так что ничего удивительного в том, что именно она стала моим
связным.
— Меня вроде бы не подозревают, — ответил я. — Пока. И вообще,
кажется, оставили наживкой для других заговорщиков. Поэтому,
плановый прием придется отложить. Я под плотным надзором.
— Гадство! — где-то там, за двумя Пеленами мысленно выругалась
девушка. Хотя, уже, наверное, зрелая женщина. Те, кто постоянно
тратит свою жизненную силу, чтобы связать два Листка, стареют
гораздо быстрее.
— Координаторы? — догадался я. — Порушил им все планы?
— Да не только в них дело! — отмахнулась Эрика. — Что они
сделают с обстоятельствами непреодолимой силы. В конце концов, ты
мог просто умереть…
— Спасибо! — хихикнул я. — Так а в чем тогда?
— Уний, помнишь такого?
Я погрузился в память. Хорошую, тренированную память Кочевника.
И, конечно же, без труда нашел там человека с таким именем.
Мальчишку, способности которого были слишком слабыми, что для
Кочевника, что для Маяка. Который прошел почти половину обучения
вместе с нами, а потом был безжалостно забракован комиссией, и
выдворен из интерната.
Друзьями мы с ним не были, скорее приятельствовали, как и все
участники программы миграции. Но я сильно расстроился, узнав, что
его выселили в город. А он, выходит, выжил.
— Помню. А что с ним?
— А он первый в очереди на тебя.
— О, здорово! Ну, придется подождать, что уж тут поделаешь?
— Кхм… — Эрика на некоторое время замолчала. — Боюсь, не
дождется он.
— Не дождется? Почему?
— Генэнт…
Проклятье! Эта болезнь — генетическая энтропия — была бичом
нашего мира. Фактически, единственной и неизлечимой. Оставшиеся
ученые считали, что происходит она из-за истончения Покрова, но это
не точно. У болезни не было даже описанного течения, просто в
какой-то момент геном начинал идти вразнос. И за несколько месяцев
человек превращался в груду мяса или высушенный скелет. Но еще
раньше — сходил с ума от боли.
— Давно? — только и спросил я.
— Четырнадцать дней, как диагностировали.
— А через других Кочевников никак?