– Грустно, – посочувствовал он. – А вы не пробовали уйти?
– Как уйти? Куда уйти? – всполошился голос. – А они? Те, что в меня верят?
– Придумают другого.
– Но кем тогда стану я? И буду ли Я?
Он мог бы сказать, что……………………………………………………………, однако вместо этого…., и…………..ы.
– Виновные в одну сторону, невиновные в другую!
– Но…
– Возьмите уже на себя ответственность!
– Ты велик. Вездесущ. Всевидящ. Справедлив. Ты всё. И нет кроме тебя ничего. И нигде.
– Ладно, ладно, уговорили.
И насту………………………………………………………………………………, однако…………………………………………..никто ………………………………………………..зачем…………………….да и поху……………………………..вечн…………….………………………………………………………………………………………………
………………………………………………………………….изморозь.
– Заходи, заходи, – пригласил Эб.
Луно мялся на пороге, не решаясь переступить. От него пахло мокрой собакой, и еще всем тем, что копится в пещерах долгими сумеречными жизнями.
– Сегодня счастливый день, Луно, – глаза Эба возбужденно блестели. – Я наконец двигаюсь дальше.
– Ыыыыы, – прорычал Луно.
Опять этот придурок считает себя лучше.
– Знаю, вы не доверяли мне, ненавидели, боялись, – Хрупкая рука Эба коснулась заскорузлой лапищи Луно. – Думали, хочу покорить, растоптать, уничтожить, навязать.
– Ууумс, – кивнул Луно.
Эб слишком много себе позволяет. Всегда позволял.
– Ах, Луно, Луно! Во вселенной столько миров, а я не видел и крошечной части! – восторженно восклицал Эб.
– Хргх, – заворчал Луно.
Глупый Эб! Мир только один. И это мир Луно.
– Ваше общество пока примитивно, но со временем вы поймете, – Эб проникновенно заглянул в хищные глаза Луно. – завоевывать неинтересно. Интересно созерцать.
– Ссссссшшшш, – выдохнул, оскалившись, Луно.
Эб оскорбил весь его народ. Слишком примитивные, чтобы их покорять? Неинтересные? Один взмах дубинкой. Зря что ли он все утро покрывал ее ритуальными символами?
……………………………………..жгло,……………….Луно………………………………………………………горькая обида. Мир снова стал одним. Это был мир Луно.
– Следующий!
Он вздрогнул, вскочил, суетливо озираясь, словно ища подтверждения, что именно он и есть тот самый вызываемый «следующий». Равнодушие очереди остудило и устыдило. Он стукнул дубовую дверь костяшками пальцев, прежде чем войти. В небрежном жесте скрывая трепет, чтобы, зажмурившись, переступить порог.
– Не открывай глаза, – услышал он. – Иначе утратишь ясность бытия и восприятия.