– Какой же ты красавец, – сказала Лиза, опускаясь радом с Эдиком на землю и обнимая кота. – Можно тебя погладить?
Эдик странно покосился на Лизу, а Беня промурлыкал:
– Конечно! – и уселся на колени к девушке.
– Вечно ты со своими нежностями, – проворчал Портос и улегся у ног хозяина.
– У Чейза, – сказал Петр, прочистив пересохшее горло, – есть детективчик, где веселый пес Виски вполне разговорчив.
– А у Стругацких – говорящий кот, – ответила Надя.
– Ну вот, – обиделся Беня, – опять этого старого маразматика вспомнили! У меня память прекрасная! Хотите, я вам одну веселенькую историю расскажу?
– Хотим, – ответили ребята хором и приготовились слушать.
– Года три назад сюда приехали америкозы.
– Американцы, – укоризненно поправил Шамшурин и прикрыл глаза, чтобы не расхохотаться.
– Ну да. Приехали они фильм снимать. Как они говорили, «о великой русской поэтессе». Она, поэтесса эта, там у них давно уже застряла. Книжки русские писала. Ну, вот они ее и решили великой объявить. А как это сделать?
– У них это раскруткой называется, – проворчал Портос.
– У нас теперь тоже, – с горечью сказал Чеботарев. – Всякая бездарь себя гением объявляет и давай раскручиваться.
– Так вот. Раскрутить ее они захотели с помощью самого могущественного искусства – телевидения. Приехали к нам о ней документальный фильм снимать.
– А к вам зачем, – удивилась Лиза, – из Америки?
– Э-э. Они решили, что русская поэтесса должна шаманить, понимаешь ли. Развели тут костер. Местных жителей в какие-то шкуры нарядили, бубны им раздали, вокруг костра поставили, а ее в эдакой…
– Тунике, – подсказал Шамшурин.
– Вот-вот. Заставили ее в бубен стучать и через костер прыгать, при этом она еще и стихи должна была читать. Жуть.
Хохотали все. Иван Карамзин даже повизгивал от восторга.
– Ну, дуболомы! Ну, кретины. А медведь по улицам в ушанке не ходил?
Александр Данилович посерьезнел.
– Понимаете, она, может, и не гений, но поэт неплохой. Я ее спрашиваю: « Ирина, зачем тебе в твои пятьдесят через костер прыгать и под бубен выть?» А она мне отвечает, в Америке иначе, мол, нельзя. Хорошо хоть у нее фигура сохранилась и ножки ничего, а то ведь представляете…
Картина была столь зримая, что вызвала новый взрыв смеха.
Съев с большим аппетитом на ужин картошку с грибами и хрустящими солеными огурчиками, все разошлись спать, но долго еще обсуждали увиденное и услышанное.