– Я пойду с тобой! – пылко воскликнул Марсель. – Ты станешь караулить снаружи, а я полезу в амбар, не сомневайся, Лиза, я умею обращаться с птицей. Мигом наполню мешок. А Муха подаст мне знак, если хозяева учуют неладное.
– Ну хватит! – резко бросила Оливия, что прежде сидела молча, кутаясь в тонкую шаль и с жалостью поглядывая на лежащую в забытьи Катарину. – Если вас поймают на воровстве, то какой бедняжке прок от ваших подвигов. Малышка останется без помощи, а вас, упаси Господь, сошлют на каторгу или вздёрнут на площади. Я сама постараюсь раздобыть деньги, по крайности, эту никому не принесёт вреда, – она решительно встала и, поправив причёску, торопливо метнулась к сундучку, где хранила остатки пудры и крошечную мушку, что клеила над верхней губой.
– Оливия… – робко пробормотал Колен, покраснев до самой шеи.
– Заткнись! – грубо процедила девушка. – Если я могу спасти девчонку таким способом – это уж моё дело.
Марсель удивлённо окинул взглядом мужчин, но те сидели, опустив головы, не произнося ни слова.
Оливия вернулась спустя два часа. Её накидку совсем запорошило снегом, а подол юбки успел заледенеть. Девушка молча протянула Лизе кошель и опустилась на лавку, вяло уронив руки на колени. Глаза её были пусты, волосы растрепались. Толстые губы Красотки задрожали, она присела рядом с застывшей Оливией и взяла её за руки.
– Не знаю, как и благодарить тебя! До последнего часа я буду поминать тебя в молитвах, и если Святые смилуются и сохранят жизнь Ангелочку, накажу и ей всегда молить за тебя Пресвятую Деву.
– Оставь Лиза, – вяло кивнула девушка. – Лишь бы девочка поправилась. Молись лучше за неё. Кати – невинное дитя, Святые наверняка сами знают, на кого тратить милость. Какое им дело до потаскухи, – с горечью добавила она.
– Не говори так, Оливия! – горячо воскликнула толстуха. – Спасение жизни может оправдать любой грех! Разве ты не помнишь о Марии Магдалине? Ведь сам Господь простил её.
– Ну, хватит, Красотка, – скрывая раздражение, бросила девушка. – Я довольно успела нагрешить, и Господь меня уже покарал. Стало быть, доброе дело не прибавит мне святости, – с этими словами она поднялась с лавки и, вздёрнув голову, поспешила скрыться за жалкой занавесью из пропахшего пылью куска холстины.
Мужчины по-прежнему молчали, не глядя друг на друга. Муха в сердцах хлопнул по больной ноге и сжал губы, стараясь сдержать вскрик от резкой боли. Марсель терялся в догадках, но удручённый вид взрослых сдержал его желание приставать с расспросами. Ему от всего сердца было жаль Оливию, его ума хватило понять, что заветные деньги достались бедняжке не слишком сладко. Но главное, что Ангелочек получит всё то, о чём твердил важный господин лекарь. Он помог прихрамывающему Ксавье добраться до тюков соломы, где тот обычно коротал ночь и, примостившись рядом, шепнул: