Хибара, в которой нас приютили, торчала через две улицы от того места, где мне продырявили копыто. Это была небольшая, зажатая между таких же неприметных одно- и двухэтажных строений, семейная автомастерская. Первый этаж, в котором располагались рабочие помещения с двумя «ямами» и гидравлическим подъемником, в силу нужды был приспособлен под гараж и склад снабжения. А на втором, отведенном под жилые помещения, набилась вся та фауна, из-за которой мне чуть не отстрелили яйца.
Хозяева – Чед Бут, крепкий дядька лет под шестьдесят, и его сын Макс, вполне годившийся в сыновья мне самому, исполнившиеся христианского милосердия, насобирали под своей крышей довольно пестрый коллективчик. Тот серьезный парень, который латал мое копыто, оказался самым натуральным доктором. Его звали Джонатан Фелпс, и у его фамилии имелась какая-то номерная приставка типа «пятый-десятый», которая, по идее, должна была показать всем босякам, что он из семьи старых аристократов и его дерьмо не пахнет. До всеобщего кирдыка его светлость изволила трудиться в медицинском центре в Бойсе, но в один прекрасный день его жизнь, как и жизни трехсот двадцати с хреном миллионов человек в Штатах и еще полутора миллиардов в КНР, дала трещину и стала поразительно похожа на жопу. Единственный, кто не дал ему закончить свою жизнь с черным хреном в заднице, оказался дедушка Чед, уже приютивший к тому времени малолетнюю оторву по имени Эллисон и спортивного вида чернокожую тетку, представившуюся именем Джада. Джаде на вид было чуть за тридцать, и я мог поклясться, что до того, как попасть туда она трудилась либо в ментовке, либо на военных. Эллисон же представляла собой то, чего я больше всего в жизни боялся. Пацанка лет шестнадцати, типичный фрик117 из тех, что с компьютерами ладят лучше, чем с живыми людьми, одеваются так, словно их одежду засосало в шредер118 и красят волосы цветными мелками, как кислотные зебры, но при этом практически неспособны адекватно адаптироваться к окружающему миру.
Каждый из этих «пассажиров» пришел к Бутам в свое время, своими путями и при самых разных обстоятельствах. Но по схожим причинам. И это были те же причины, что ставили нас с Риком в коленно-локтевую позу.
Всего за пару суток ушедшая в непоправимое пике ситуация успела докатиться до такого состояния, в котором дерьму вроде нас с Рамиресом становилось совсем не уютно. Еще совсем недавно я бы обеими руками проголосовал за то, чтобы отслюнявить себе свою половину изъятой из гробницы Кенни налички, расплатиться за услуги с добрым доктором Айболитом и с Бутами за постой, и валить своей дорогой. Но когда Рамирес закончил в красках пересказывать мне события последних дней, я, скрепя сердце, засунул свой блестящий план побега поглубже в задницу. Загрустить и впрямь было от чего.