Я иду, и справа от меня бежит красная пунктирная линия со стрелками, показывающая, что именно в этом направлении надо бежать, в случае, если флагман начнет гибнуть. А по другой стене бежит в противоположном направлении пунктирная линия с синими стрелками, и я который день даю себе зарок узнать, куда она ведет, и который день забываю. Пока у меня только один вариант – это стрелочка для самоубийц. Типа: если корабль гибнет, а вы ни в коем случае не желаете быть спасенным, – вам туда.
Я миную двери в спортзал, потом двери в прачечную, и оказываюсь прямо перед дверями в одну из малых кают-компаний, каких на корабле то ли семь, то ли восемь.
Повар Джордано Понтифик по прозвищу Бочка Веселья, один из самых мрачных типов, каких я видел на своем веку, уже ждет меня за столом. Народу в кают-компании немного, да и те, что есть, с головой ушли в нейро-игру: крошат направо и налево живых мертвецов. У всех – дермопластыри на руках. Позволить себе постоянный имплант космонавты не могут – запрещено регламентом дальней разведки.
Джордано молча протягивает мне бутылку пива. Я с удовольствием к ней прикладываюсь. Впереди десятки часов расшифровок. Небольших интервью, зарисовок быта Дальней Разведки, из которых в конечном итоге должно получиться… что? Черт его знает, не спрашивайте. Мне не нравится слово «правда».
Аппаратная расшифровка интервью № 2240-2, Джордано Понтифик, повар. Эпизод, не вошедший в серию интервью
Д.П.: Тебе надо провериться на алкоголизм, я узнаю этот глоток.
Т.Х.: Да?
Д.П.: Ага. Точно так же прикладывался мой отец. До тех пор, пока его не выловили однажды из речки Луисвиль.
Т.Х.: Луисвиль, это на какой планете?
Д.П.: На Синем Ките.
Т.Х.: Синий Кит? Разве это не планета-тюрьма?
Д.П.: Она самая. Отец работал там надзирателем. Мы-то с мамой и старшим братом жили на Иводзиме. Это такая искусственная планета.
Т.Х.: Да, знаю. Похоже, не часто ты видел отца, да?
Д.П.: Раз в месяц. Иногда реже, потому что, случалось, мама отсылала нас на это время к знакомой. Отец иногда перебарщивал с выпивкой, пускал в ход кулаки. Нас-то с братом он не трогал, но мать не хотела, чтобы мы видели, как он бьет ее.
Т.Х.: Дерьмовая история.
Д.П.: Он был тюремным надзирателем, чего ты хочешь? Для него весь мир был тюрьмой. Знаешь, чего он по-настоящему боялся? Открытых пространств. Они на хрен рушили его логику.