Не люблю терять время даром, а Сташевич всегда был склонен к театральным эффектам, долгим паузам и прочему. Хотя это только декорации – на самом деле он вполне деловой дядька…
Юрист на мгновение сбился – я, как всегда, собиралась сломать предложенный сценарий, – но тут же взял себя в руки и продолжил:
– Это завещание ныне покойной дамы, отмечу, весьма состоятельной. Некогда она проживала в Тарасове – отсюда наше близкое с ней знакомство, но последние десять лет она жила в Ницце, где и скончалась десять дней назад.
– А имя у этой дамы есть? – Я вновь перебила плавное течение речи адвоката.
Любит он напустить туману.
– Разумеется, – корректно кивнул Сташевич. – Елизавета Михайловна Лазарева.
Вот теперь мне многое стало понятно.
Дама, о которой говорил Сташевич, была матерью убитого не так давно тарасовского банкира. Леонид Лазарев был застрелен, кажется, на территории собственного загородного дома. Следствие по делу шло, но как-то вяло. Свидетелей не было, работал, скорее всего, профи, так что моим друзьям-следователям светил очередной висяк.
Теперь я поняла, почему юрист пригласил меня домой.
Дело в том, что с семьей Лазаревых Иосифа Леонидовича связывали долгие дружеские отношения. Для пожилого юриста это была не только работа – ведь речь шла о людях, которых он хорошо знал.
Теперь стала понятна и фраза Маргариты о «бедной Лизаньке». Умершая в Ницце дама была подругой пожилой пианистки.
– От чего умерла госпожа Лазарева? – спросила я, в упор глядя на адвоката.
Сташевич скорбно вдохнул и пояснил:
– По роду своей деятельности вы, Евгения, привыкли иметь дело с криминалом… но, уверяю вас, Елизавета Михайловна скончалась от естественных причин, а именно – от болезни сердца, которой страдала долгие годы.
Сташевич сцепил ухоженные руки и покрутил большими пальцами. А потом добавил:
– Но вы, конечно, понимаете, какова истинная причина. Для Елизаветы Михайловны страшным ударом стала гибель единственного сына, Леонида Лазарева. Эта трагедия потрясла всех нас, но сердце матери…
Слушать про сердце матери я была не в силах, поэтому перебила:
– А почему вы решили, что дочери убитого требуется охрана?
– Это не я решил, – укоризненно покачал головой Сташевич, – так считала Елизавета Михайловна. Уверяю вас, она редко ошибалась. Почти никогда. И, несмотря на почтенный возраст, сохранила ясность мыслей. О чем свидетельствует лежащий передо мной документ.