Свет, идущий от кулона, разлился между льдов теплым розоватым отблеском, образуя круг, в который мужчина без страха шагнул. Так, будто он делал это не в первый раз…
Я опустила голову, но вместо призывно сияющего огня портала, как в моих любимых фильмах, увидела лишь свое отражение в луже. И вздрогнула, оглядевшись. Стало стыдно за детскую вспышку эмоций. Я поняла, что на эмоциях забрела в заброшенный парк, и настороженно огляделась. В такое позднее время суток и с такой мерзкой погодой – мелкой моросью – в парке не было никого кроме меня.
– Черт. Нужно выбираться отсюда, – поежилась я.
Некстати вспомнились все истории бабушки о маньяках, которые орудуют в нашей столице в темное время суток. Я решила пойти поближе к людям. Но не успела. За моей спиной раздался шорох. Треск в кустах. И я застыла, прижав к груди ребенка, едва дыша от ужаса.
– Эй, куколка, закурить не найдется? Отдавай свой сверток и деньги! А потом пойдем покувыркаться в кустах!
Их было трое. Молодые парни, чьих лиц не было видно в едва горящих фонарях у дорожек парка.
– Э-это мой ребенок! – я стиснула в объятиях Ваню. – И у меня нет денег! Совсем нет! Отпус…
– Вот с… – выдохнул кто-то из парней, натягивая вязаную шапку почти на глаза.
В его руке опасно сверкнул серебром нож. От боли перед глазами потемнело, а в голове мелькнула мысль: «Небо, спаси Ваню…»
Но упасть в обморок я не успела. Мир будто подернулся рябью, а фонари, парк и трое парней отодвинулись куда-то на задний план. Я пошатнулась, падая на руки… к какому-то мужчине, одетому во все белое.
«Это что, Дед Мороз?» – мелькнуло бредом в голове. Но вместо красного халата и белой бороды я увидела средневековые серебристые доспехи на груди и серьезные темные глаза.
– Тебя зацепили ножом! В этом мире ты истекаешь кровью! Держи крепче ребенка и хватайся за мою шею! Я вытащу вас отсюда, не дам погибнуть! Ведь тебе суждена смерть, но только здесь, на Земле…
Я не знала, что он говорит эти слова не в первый раз. Но поверила сразу, потянувшись одной рукой к его шее, цепляясь до боли. А второй рукой прижала к груди хнычущего Ваню. Незнакомец успокаивающим жестом накрыл ладонью моего сына, тоже обнимая сверху.
Я послушно прикрыла глаза, снова проваливаясь в темноту. Но уже не холодную и страшную, как в эту ноябрьскую ночь. А в тепло уверенных мужских рук, которые, я чувствовала, защитят меня и моего сына…