Гарик рос без отца. Мать работала на заводе, и ее единственного дохода едва хватало им двоим на самое необходимое. Иногда и не хватало. Однажды Гарику пришлось всю зиму проходить в ботинках с дырой в подошве, на новые не было денег. Мама подкладывала войлочные стельки потолще. Он с завистью смотрел на одноклассников, родители которых могли позволить наряжать своих отпрысков в дорогущие импортные вещи. Только одни финские «мокасины» на натуральном меху его друга стоили вдвое больше зарплаты матери Гарика. А когда наступила долгожданная весна, и Гарик переобулся в вылинявшие кеды, друг пришел в школу в фирменных кроссовках «Адидас». И девочка, на которую Гарик тайком посматривал с трепетом в сердце, улыбалась другу, а не ему. Друг, конечно же, был ни в чем не виноват, Гарик это понимал. Виноваты во всех его бедах были деньги, точнее, их отсутствие. И чем старше он становился, тем сильнее это обстоятельство ранило его, делая все более угрюмым и замкнутым. Удручало то, что будущие перспективы не сулили ему обеспеченной жизни даже во взрослом возрасте. И хотя в то дикое «перестроечное» время учеба в ВУЗах все еще была в основном бесплатной, он не мог позволить себе высшее образование. Мать и так перебивалась от зарплаты до зарплаты, и Гарик считал, что ему пора зарабатывать свою «копейку». Поэтому сразу после школы устроился, куда взяли – на почту, почтальоном. С синей сумкой через плечо, весившей, казалось, тонну, после беготни по лестницам многоэтажек, он обходил квартал за кварталом, раскладывая письма и газеты в почтовые ящики. Иногда приходилось звонить в дверь, чтобы передать телеграмму под роспись. Однажды открыла девушка его возраста, лет семнадцати. Гарик запомнил ее на всю жизнь. Первую девушку трудно забыть. Он даже какое-то время думал, что любит ее, пока однажды знакомые ему не сообщили о ее неразборчивости в связях. Гарик, конечно, не поверил. Парни в его окружении часто болтали о девчонках такое, что ясно было, все это выдумки и неудовлетворенные фантазии. В этот раз насторожился, решил понаблюдать. Устроившись однажды в ее подъезде этажом выше и прикрывшись от соседей газетой, он простоял так весь день и увидел много интересного. Насчитал пять гостей, приходивших и уходивших один за другим, как по расписанию. С шестым она вышла вместе, он увез ее куда-то в новенькой «десятке». Когда автомобиль выруливал со двора, солнце сверкнуло в его фарах, в точности, как тогда, в парке, у игрушечных машинок в прокате. И снова предательски екнуло сердце. Такую машину он не сможет себе позволить, наверное, никогда. Больше он к той девушке не ходил. Она несколько раз звонила, рыдала в трубку, умоляла, и он обещал зайти, но не зашел. Гарик не знал, брала ли она с тех парней деньги. Продавала ли им себя, или ей просто нравилась такая жизнь. И все-таки ему было бы легче, если б продавала. Тогда, вроде как, получалось, что с ним у нее было «по любви». Может быть, она нуждалась в деньгах еще сильнее Гарика, кто знает. О своих жизнях они друг другу не рассказывали. Но смириться с таким ее способом заработка он не мог. Не мог оправдать такое низкое падение даже ради крайней нужды. И как бы сильно не жгло его желание разбогатеть, Гарик был уверен, что никогда не опустится до воровства или грабежа. Это было ниже его достоинства.