Я замолчал, ожидая реакции Ивана.
— Ты… — неуверенно начал он и поджал
губы. — Ты хочешь сказать, что… сейчас души людей растворяются
сразу? Не так, как описано в запретных текстах?
— Если под запретными текстами ты
подразумеваешь трактаты волхвов Мораны, то да, именно это я и хочу
сказать.
— Но ведь там написано, что чем
сильнее разумный, тем могущественнее его душа! И тем медленнее она
будет растворяться! — вдруг оживился Иван. — Мой брат был очень
сильным воителем! Он…
— Его нет, — прервал я эмоциональную
речь Ивана, а затем, указав пальцем на свою голову, я продолжил: —
Я примерно понимаю, каким уровнем силы обладал твой брат. Полагаю,
его душа в самом деле растворялась бы чуть дольше, чем его. — Я
вновь указал на своего молчаливого слугу. — Но даже так, вряд ли
она продержалась бы между землёй и небом дольше, чем один день.
Полагаю, тебе больно это слышать. Но такова реальность.
Граф поджал губы и опустил голову.
Некоторое время я ждал его ответа, затем поднялся и направился к
окну.
Красиво солнце освещает зелёную
травку во дворе особняка. Эх… А в Проклятых Землях была лишь
мёртвая пустыня.
— Допустим, внутри тебя не душа моего
младшего брата, — услышал я за спиной голос Ивана. — Тогда почему
ты помогаешь мне? Из-за Печати Подчинения? Я поставил её по
условиям договора с господином Корявым…
— Не беспокойся, я снял Печать сразу,
когда осознал себя в новом теле, — не оборачиваясь, ответил я,
наблюдая за тем, как белка скачет по ветвям старой ели. — А помогаю
я тебе потому, что благодарен за новую жизнь и хочу отдать долг. Я
ведь уже это не раз говорил. Я не люблю повторять одно и то же,
Иван. Тебе стоит научиться ещё быстрее улавливать информацию.
— Вот как… — горько усмехнулся граф.
— Я учту. Хм… значит, ты сейчас со мной по доброй воле?
— Именно так, — кивнул я.
— И ты не собираешься меня
покидать?
— Пока что нет. Не для того я
потратил время и силы, чтобы улучшить свой зал подзарядки.
— Рад слышать. А… ты можешь сказать,
кто ты такой?
Белка, за которой я наблюдал,
перескочила на другое дерево, и теперь из окна её не было
видно.
Я развернулся и, посмотрев в глаза
Ивану, произнёс:
— Меня зовут…
Я замолчал и поморщился. Проклятье!
Какое у меня имя? Никак не могу вспомнить.
— Неважно, как меня зовут, —
продолжил я. — Для тебя важнее, как меня называли люди под конец
моего бытия. Терпеть не могу это дурацкое длинное прозвище. Но ты
его, возможно, слышал. Они называли меня Бессмертный Князь Тьмы
Кощей.