– Папулька, – пробормотал вождь, затем крякнул и застеснялся под недружелюбным глазом Тохиониуса.
– Вот! – Чадо победоносно подняло пару щупальцев. – Слыхал?!
– Дикарь! – прошипел осьминог.
– Но-но, попрошу! – Вождь не привык долго стесняться.
– Ладно-ладно, – перебил его «папулька», – мы здесь собрались не для обсуждения космической этики…
– А зачем же? – поразился Фасилияс с таким видом, словно именно эти проблемы и только они мучили его давно и серьёзно. Возможно, даже стоили ему нескольких бессонных ночей, что не могло не сказаться на здоровье самым пагубным образом. – Я не понимаю…
– Затем, чтобы ты объяснил нам, чем тебе не нравиться однополая любовь?
– Своей платоничностью, – немедленно ошарашил его отпрыск. – Ты сам посуди – никакого разнообразия. Сам себя, гм, опыляешь, сам себе родишь – где же любовь?! Нарциссизм какой-то сплошной!
От такого кощунства Тохиониуса конвульсивно передёрнуло. Плавно вскочив на напрягшиеся щупальца, он забегал земноводным пауком, а затем остановился, вытянул одно из них перед собой и рявкнул:
– Вон с планеты!!!
– Ты ещё скажи – ублюдок! – окончательно добил его Фасилияс и вышел, не забыв гордо покачнуться и прихватить ключи от космического корабля.
Если бы Тохиониус мог, он бы плюнул вслед, но физиология не позволила по-человечески верно и однозначно выразить чувства.
У вождя на кончике языка вертелось нечто неопределённое, вроде того, что «кто кого породил, тому туда и дорога». Фраза была позаимствована из воспоминаний друга Михалыча, который в своё время рассказал, то есть нещадно переврал ему сюжет «Тараса Бульбы». Наблюдая Тохиониуса в расстроенных чувствах, от подсказок он всё же, хотя и не без труда, удержался.
Скорее всего, это и было единственной причиной того, что непризнанный поджигатель сексуальной революции покинул отчий дом живым и невредимым.
* * *
Суббота, 14 мая 1994 года
Банк не работал.
Когда Длинный подошёл к солидной двустворчатой двери, ему сообщила об этом безрадостная картонная табличка. На сером прямоугольнике так и было написано: «Закрыто».
Он обошёл вокруг здания. С другой стороны дома оказался чёрный ход, через который сновали туда-сюда люди в спецодежде. Между ними, мешая работе, расхаживал толстяк с озабоченным лицом. Дождавшись, когда тот отдалился от двери, Длинный, без труда придав себе такое же невесёлое выражение, прошмыгнул внутрь.