Итак… Рассказчик снов, Малика – его мать, бригадир на хлебозаводе. Мумтоз – его отчим, инженер. Соседи по двору: Лола – учащаяся техникума, Кумуш, её мать – ткачиха с Текстильного. Санжар – историк, писатель. Хабиба, его жена – врач. Исаак Давыдович – продавец обувного магазина. Бронислава, его жена – продавщица газводы на углу Лахути. Махмуд – милиционер. Мамура, его жена – домохозяйка. Жданов – инвалид войны. Ольга, его жена – бухгалтер. Тельман – железнодорожник. Софья Ивановна – актриса. Гамлет – карточный шулер. Тохтаев – капитан милиции. А ещё – молочницы, медсестры, милиционеры, торговцы, ремесленники и так далее.
Да, главный режиссер прав, многовато героев. Откуда взять столько? Я стал читать дальше.
Тут проснулся Асик.
– Читаешь свой опус? Читай, читай! Уже седой человек, а напридумывал бог весть что! «Сны о старом Ташкенте»! Высокопарное варенье! Ландриновые кадрики из прошлой жизни! Дра-ма-тург! Занимался бы своим кино-домино! Как же вы все любите приукрашивать то время.
– Послушай, ты, циник и неврастеник! – не выдержал я. – В этой пьесе я хотел рассказать не только о своем детстве и юности! Я хотел рассказать о Городе, о нашем дворе на Балыкчинской! О том, как мы жили бок о бок! Узбеки, русские, евреи, армяне, татары, казахи! Это был настоящий Вавилон. Было только одно, что отличало наш двор от того, разрушенного Вавилона, – все его жители худо или бедно знали русский язык. Какое-то время в нашем дворе жил кореец, настоящий, из Кореи! А совсем недалеко от нашего двора жил американец, боксер Сидней Джексон! Уж он-то, наверное, понимал толк в том, где лучше жить?
Асик опять засмеялся своим противным смехом:
– Ах, сколько пафоса! Наивный! И при чём здесь заблудившийся боксёр? Ты ещё вспомни немцев, поляков, греков. Ну жили – и что в этом особенного?
Кассета кончилась, и я автоматически поменял её. Полилась божественная музыка Нино Роты.
– Всё, не хочу тебя слушать! – твёрдо сказал я Асику и стал листать пьесу.
Начиналась она с «Пожеланий». Может быть, Асик и прав, обзывая меня наивным и витающим в облаках? Но это написано моей рукой, там, в далекой Америке:
«Нисколько не желая вмешиваться в работу режиссера, художника, композитора, художника по костюмам или гримера, позволю все же высказать некоторые соображения по поводу постановки данной пьесы (если она, дай Бог, состоится). Очень важный компонент будущего спектакля – его атмосфера, дух. И именно здесь не может быть мелочей. Костюмы, детали одежды, головные уборы, даже прически героев, должны соответствовать времени действия пьесы. Было бы замечательно использовать настоящие предметы того времени – керосинки, примусы, патефоны, ребристые стиральные доски, наклейки на бутылках, передвижные газбудки, ножные точильные станки, медные тазы, жестяные рупоры керосинщиков, деревянные самокаты на подшипниках и многое другое. То, что ушло безвозвратно, но позволит окунуться в старые добрые времена».