– А вдруг мы и есть разбойнички-тати?
– Да как же это… – забормотал мужик, – как же тати? Тати – они не этакие, они, тати…
– Помолись, друг, на солнышко, – с наигранным сочувствием сказал Жила.
– Дядя Прокоп, ты ж обещался, – запротестовал Онфим.
– Да, дядя Прокоп… – поддержал дружка Елоха.
– Стойте, братцы, родименькие, – плаксиво закричал мужик, более обращаясь к вожаку, – я всё отдам!
Он кинулся к телеге и суетливо зашарил на дне под сеном: «Вот тут у меня было… вот… богатство-то моё… вот…».
Жиле уже надоел весь этот галдёж. «Пора кончать!» – решился он и, выхватив из-за голенища нож, ударил в согбенную мужичью спину. Неожиданно столь верный удар пришелся мимо: мужик именно в этот миг сунулся вбок и точёный булат лишь вспорол полу его широкой рубахи, а затем намертво впился в тележный борт. Жила отнёс сей казус к нелепой случайности и на короткое время упустил мужичка из виду, пытаясь освободить нож. И напрасно: в острый кадык на разбойничьей шее упёрлось острие меча. Куда и подевалась неуклюжесть и робость мужичка! Он выпрямился и оказался ростом даже чуток выше высокого Жилы.
– Ты, дядя Прокоп, отпусти свой ножичек-то, чего его дёргать, сломаешь невзначай. Вот так… Теперь знакомиться по-настоящему будем. Да вы, ребята, палки свои кидайте на землю, не стесняйтесь.
За спинами молодцев грозно фыркнул конь. От неожиданности все вздрогнули.
– Бей его, робята! – резко выкрикнул не упустивший момента Жила. И тут же почувствовал пронзительную боль в плече, навылет пробитом быстрым выпадом Сашкиного меча. Падая на траву, Жила видел, как Елоха бросился на «купца», вращая над головой своей нешуточной дубиной, видел, как прянул купец под телегу и тотчас вынырнул с другой стороны, видел, как каурый конь взвился на дыбы и, выбросив вмах передние копыта, подмял замешкавшегося Онфима… Не видел вожак только, как по шляху с полуденной стороны к ним на полном скаку неслись несколько конников.
Одинец, уворачиваясь от бившей куда ни попадя кривой Елохиной дубины, всадников заметил. Он прыгал по возу, оступаясь, громыхая по разлетающимся из-под ног ухватам, котелкам и поварёшкам: «Неужто подмога им идет? Тогда – амба, не совладать…» В последнем яростном усилии он достал противника: со всего маху плашмя опустил меч на спутанные кудри Елохи. Тот закатил глаза и упал рядом с вожаком.