***
В М-ном, как, впрочем, и в других поселках или крупных городах, жило прошлое в каждом доме. В одних домах прошлое припоминалось с улыбкой. Другим, даже во снах, не хотелось видеть, что было давно или совсем недавно. По меркам времени деревня была не старой. Не было в ней жизненного уклада, не было старых домов, передаваемых по наследству из поколения в поколение, не было уюта прошедших поколений, оставивших след в виде посаженного векового дуба или помнившей прадедов заскорузлой яблони во дворе.
До войны на черноземе понастроили бараков, распахали поля, разделили их лесопосадками от вечных в здешней местности ветров. Люди, сорванные с мест раскулачиванием, ехали сюда с семьями. После войны поехали в деревню люди, скрывающиеся от нелегких военных лет. Не все были доблестными воинами. А глухие степные места укрывали прибывших, собирая их, незнакомых, со всех концов страны, в одну общую кучу, где каждый на виду, со всеми своими семейными ссорами, пьянками, удачами и неудачами.
Чермашенцев с детства помнил старичка, о котором говорили, что он служил полицаем во время войны.
Старичок жил одиноко, ходил только в магазин; раз в неделю. Остальное время сидел в своем домике. На него никто не обращал внимания. В то, что был он изменником Родины, тоже никто не верил. Маленький, сухонький, ну какой из него полицай? Как говорят: «не пойман, не вор».
Если вспомнить, то за деревенскими полями, где находились летние свинарники, жила семья, где муж был немец. Самый настоящий. Он даже ходил всю жизнь в длинном кожаном плаще серого цвета. Такие в войну носили немецкие офицеры. После плена остался в Советском Союзе, женился на русской, переехал в совхоз М-ный. Но так и не прижился среди русских, жил обособленно.
Да мало ли еще людей обитало в той глубинке, и каждый со своим прошлым?
Вот такая необычная деревня жила в рамках обычной советской жизни, строя светлое будущее. Только будущее, оно за горами временными находится, а пить-есть хочется сегодня и сейчас.
Кроме того, не все о хлебе насущном думают.
Кому-то грешные мысли покоя не дают, на блуд подбивают.
80-е
Воробей шел по улице, самодовольно оглядывая встречающихся женщин. На лице его блуждала оценивающая улыбка, которая, впрочем, исчезала при виде какого-нибудь мужчины. Воробей степенно здоровался с каждым встречным.