Бог есть. Как самый знаменитый в мире атеист изменил свои взгляды - страница 13

Шрифт
Интервал


Мой отец, выпускник оксфордского Мертон-колледжа, предпочел служить не в традиционной Церкви Англии, а в Методистской церкви, основанной Джоном Уэсли. И хотя сердцем он всегда был предан проповеди Евангелия и, как говорят англикане, приходскому служению, в моих самых ранних воспоминаниях он предстает как преподаватель Нового Завета в методистском теологическом колледже в Кембридже. Позднее он возглавил этот колледж, а со временем ушел на пенсию и там же, в Кембридже, умер. Наряду с научной деятельностью и преподаванием он много работал, представляя методистов в различных межконфессиональных организациях, а еще на протяжении года исполнял обязанности президента на Методистской конференции и в Федеральном совете Свободной церкви.

В отрочестве мне было сложно распознать или выявить какие-либо признаки моих позднейших атеистических убеждений. Учился я в Бате, в школе под названием «Kingswood School», еще известной как К. S. Это была (и, к счастью, остается) общественная школа-интернат. Как это ни парадоксально, во всем ином англоязычном мире подобные учреждения именуются частными интернатами. Школу учредил Джон Уэсли – учить сыновей проповедников. (Лет через сто с небольшим учредили еще и «Queenswood School», призванную принимать дочерей проповедников – во имя равноправия.)

В школу я поступил как сознательный и искренний христианин, хотя и не слишком восторженный. Никогда не мог понять смысл поклонения и всегда был слишком немузыкальным, чтобы с радостью распевать гимны. Никогда не обращался к религиозной литературе с тем неудержимым рвением, с которым поглощал книги о политике, истории, науке и едва ли не по любой другой теме. Посещение капеллы или церкви, чтение молитв и другая религиозная практика была для меня, в той или иной степени, скучной обязанностью. И я никогда не испытывал ни малейшего желания общаться с Богом и молиться.

Сложно сказать, почему я, как говорится, с младых ногтей был равнодушен к религиозной практике и богословским проблемам, формировавшим мир отца. Я просто не могу припомнить, чтобы испытывал энтузиазм или проявлял интерес к подобным ритуалам. И не думаю, будто я когда-либо чувствовал, что мой разум «восхищен» или, как гласит знаменитое выражение Уэсли, «мое сердце полнится странным теплом» от христианской учебы или поклонения. Кто знает, было ли это причиной или следствием (или и тем и другим) моего юношеского безразличия к вопросам религии? Но могу сказать: если у меня и была какая-то вера, когда я поступал в K. S., то ко времени окончания школы она совершенно исчезла.