Хоть я в консерватории занимался классической музыкой, меня больше привлекал рок и, чуть позже, джаз-рок. В рок-музыке меня интересовала в основном соло-гитара, остальное проходило стороной. Но в 70-е годы был большой спрос на музыку в народном стиле в ресторанах, на танцплощадках. Мне, как студенту, любой заработок был нелишним. И я занялся аранжировками белорусских песен, а потом увлёкся…
Валерий Дайнеко: Советские группы я вообще не воспринимал. «Весёлые ребята», «Поющие гитары», «Пламя», «Самоцветы» – все эти команды, в отличие от «Песняров», пели практически в унисон, и я воспринимал их как «совок».
Анжела Гергель: Но почему же за более чем 30 лет – с момента начала перестройки и открытия всяческих занавесов – наша эстрада так и не стала фирмóй в основной своей массе? Более того, растеряла остатки самобытности, которые были у многих тогдашних ВИА?
Валерий Дайнеко: На этот вопрос я не могу ответить, так как не совсем согласен. Тогда нужно говорить о многих странах. Поляки растеряли то, что у них было. Шведы себя не нашли, и не ищут. Они слишком американизированы и вряд ли их национальная культура может выстрелить, как нечто особенное!
Анжела Гергель: Один из музыкантов ансамбля «Свитязь», Дмитрий Гершензон говорит: «Песняры» – это и есть фирма́. Всем филармоническим музыкантам бывшего «совка» хотелось играть «Земельку», «Чикаго», «Бенсона», «Вандера» – в этом схожесть всех коллективов. Но кто бы тогда ходил в залы? Уникальность «Песняров» в том, что они собирали аншлаги на своей музыке.