– Ни к чему бы убивать, им сейчас птенцов поднимать надо. Весна, – ещё сказал.
Будто я нарочно заставлял того кеклика близко так бегать! Улетел бы… А отец ещё говорил, что дед хороший охотник. Мне хотелось удивить его своей удачей и меткостью.
– Он живой ведь, – ответил я деду и отдал ему подранка.
Взял же птицу отец, посмотрел, потом передал деду. И хотя торопился уезжать, но всё же торопливо меня выпорол. Несколько раз стегнул. А дед сказал: «Ладно, ему и самому жалко».
Отец тогда уехал, а дед выстрогал палочки, пристроил их на красную подрагивающую лапку и забинтовал. Потом заставил Матроса пить, опускал его клюв в кружку с водой и поднимал головку кверху. Короче говоря, недели через две мы с дедом уже могли выпустить кеклика на волю.
– А нельзя его с собой взять? Я в школу пойду, подарю… – снова переспросил я деда. Однажды он отмолчался почему-то. Лапка у Матроса была немножко кривая, под моими пальцами слышимо тотокало его сердце.
– Погибнет, – ответил дед. – Какая вольному взрослому зверю… или, к примеру птице, жизнь в неволе!
Я сам хотел отнести кеклика туда же, где подранил.
– Найдёт дорогу, там другой стаи нет. Найдёт, – успокоил меня дед и расхохотался, когда я подбросил птицу в воздух. – Он тебе голубь, что ли!
И в самом деле: Матрос, вместо того чтобы лететь, сел почти рядом, повертел головой, потоптался ещё на одном месте. Мне даже показалось, что он притопнул своей вылеченной лапкой. А потом сделал тельце веретеном и быстро-быстро побежал в сторону конной тропы, по которой я его поднимал раненого.
– Прирождённый пешеход! – одобрил его дед.
Хромоты у Матроса почти не было заметно, и он скоро скрылся в траве.
Прошел год. Я снова приехал к деду. И вот сейчас сидел на высоком берегу реки и смотрел в дедов бинокль. И видел, как лисица крадётся к большой стае кекликов-поршков, склёвывающих что-то на каменистом склоне другого берега. Тот берег порос шипичкой и мелкой травой, это там в прошлом году я выцелил своего Матроса.
Внизу река гулко хлопала камнями, перекатывающимися по дну. Лето было в разгаре, и воды в реке прибавилось: в горах, где-то вовсе высоко, таяли снега и ледники. Красноватый каменистый склон спускался к самому берегу реки на той стороне. Он порос низкими кустами и травой. И лисица ползком подкрадывалась к стае кекликов.