Гуляя вечером по стенке вертикальной,
Я часто видывал стези маниакальной
Зацепки, трещинки, вкруг бездны неживой,
Какие-то холмы, поросшие травой, —
Все направляло взгляд к оценке беспокойной,
Как фотография картинки непристойной.
Но я не мог бежать: спецификой стены
Попытки были все мои обречены.
Однажды видел я Зевесовы пейзажи,
Которые текли, как летние миражи,
Не распадаясь: в них часть с частью скреплена
Была не хуже, чем с фундаментом стена.
Виднелся Парфенон. От храмового входа
Я вдруг услышал: “Зевс сорокового года”
[2]И некий диск взлетел над бездною крутой,
И вышли странники процессией густой.
Потертости лица запомнились мне сразу,
Потом и так, и сяк вертел я эту фразу,
Пытаясь в ней найти определенный смысл,
И разум попытать символикою числ.
Но ускользала нить как будто диск над бездной,
Я время пожалел для траты бесполезной,
Поскольку все равно процессия ушла,
А черная волна остатки унесла.
Подумав не про то, я обнаружил это:
Любой жилой пейзаж имеет лишь два цвета.
А это главное. Покуда на стене
Зацепки, трещинки… И зрячему извне
Все явственно: река, как бы поселок дачный,
Где я искал Марину в тьме чердачной,
Но не нашел. И шустрые зверьки
Мне кровью жертвенной забрызгали зрачки.