* * *
Глаша пришла домой чуть раньше Татьяны. По дороге она купила сливочных эклеров. На плите голландки вовсю кипел чайник, а Глаша лежала на кровати и мечтательно думала о чем-то. Вот, только о чем? А вернее о ком могла думать наша нежная и пылкая героиня? Конечно, все ее мысли были заняты воспоминаниями о Владимире. Она помнила его умные и часто ироничные глаза, в ушах звучал его смех, густой баритон обволакивал ее пушистую голову. А руки… Как она вспоминала его божественные, сильные руки. То, как крепко он сжимал ее в объятиях. Мысли перескочили на смуглые руки Горелова.
«Интересно, как он может обнять? И каков он в постели? Какая я глупая и непутевая. Права Таня, у меня одно на уме… Но, как это сладко».
Она сама не заметила, как задремала. Во сне ей приснился Владимир. Но его белая батистовая сорочка была отчего-то вся перепачкана кровью. Кровь сочилась из шеи. И руки тоже были перепачканы кровью. А в глазах стояли ужас и мольба. Впереди раздался удар – Глаша вздрогнула и проснулась. Это пришла с работы Татьяна. Она громче обычного стукнула дверью.
Глаша с трудом выскочила из своего кошмара.
– Танечка, это ты?
– Нет, отец Варлаам, – зло огрызнулась Таня
– Таня, мне такой сон страшный приснился, а ты кричишь, дверьми хлопаешь.
– Так спи перед закатом – еще не то увидишь. Чего ты раньше времени-то улеглась?
– Таня, ты стала такая… злая.
– Станешь тут злой.
– Ну, чего ты? – Глаша, словно хитрая кошка, потерлась о худенькое плечо своей подруги.
Очень часто она оправдывалась перед Таней ровно так, как может оправдываться жена перед недовольным мужем. И обе они уже свыклись с таким порядком вещей, не замечая всей несуразности такого поведения.
– Чего? Я все пальцы себе исколола сегодня и утюгом обожглась, пока думала о тебе и твоем хозяине, – угрюмо продолжала Татьяна.
– Таня, ну зачем ты? Что за глупости лезут в твою голову?
– Глупости? Знаю я тебя…
– Гляди, что я принесла, – Глаша метнулась за образа и достала из-за иконы бумажный сверток. – Смотри, сколько денег, – проворные руки развернули бумагу.
– Завалил, значит? – Таня отбросила сверток.
Деньги разлетелись по полу.
– Таня, ты, конечно, прости, но меня уже начинает раздражать твоя деревенская лексика.
– Чего?
– А того, – наступала осмелевшая Глаша. – Надоели твои грубости, намеки и гадкие слова.