И лыбится!
– Ты чего орешь, – зашипел я возмущенно, – на стадионе горланить будешь! Не учили, как в библиотеке себя вести нужно?
А сам покосился на милейшую Веру Семеновну, которая, как ни в чем не бывало, снисходительно улыбалась нам, близоруко поглядывая на безоблачный для нее мир поверх старинных очков, круглых, как у черепахи Тортилы. Или все же как у Базилио? Да, блин, какая разница? Опять ребенок в мозгах зашевелился? Эй, Тортила! Почему замечание не делаем этому крикуну?
– Тебя Гриппови́на ищет, – все же убавил громкость одноклассник, – меня послала, чтоб позвал.
Я вздохнул. Чего ей еще от меня надо?
С трудом удержавшись от желания тут же выдрать из подшивки нужную газету, я нехотя встал из-за стола.
– Идем. Вера Семеновна! Можно пока все это полежит здесь? Я вернусь скоро.
Та добродушно замахала в ответ. Иди, мол, не беспокойся, «ах, была как Буратино я когда-то молода…».
Я непроизвольно хмыкнул и саданул легонько Димку промеж лопаток, направляя его к выходу из библиотеки.
– Ну что, друг степей, и часа не могут без меня прожить? Чего там у вас стряслось?
– Там капец, – в два слова обрисовал диспозицию Калмык. И добавил лаконично: – Полная хана!
Хоть Димка и считается русским, но широкие скулы и раскосые глаза без вариантов обеспечивают его полное соответствие собственной фамилии. Затесался какой-то кочевник среди прадедов, ох, затесался! А то и не один…
– Слышь, Демосфен ты наш красноречивый, а поподробнее можно? Чего мычишь да телишься?
– Директриса, – выдал Калмык главное, на его взгляд, и молча запыхтел вверх по лестничному маршу.
– Димка, зараза! – взмолился я, догоняя. – Чего «директриса»? При чем тут «директриса»? Ты внятно можешь все объяснить?
– Завуч, – отмерил еще каплю истины восточный оратор и, сжалившись, добавил: – И вожатая пионерская, и тетка еще какая-то. Пойдем, сам увидишь…
Ничего себе!
И все это высокое собрание по мою душу? Странно. Агриппина постаралась? Да вряд ли. Труслива и безынициативна. Напакостить исподтишка – это милое дело, а вот чтобы так, демонстративно и монументально…
– Все, пришли. Заходи давай…
Мне аж смешно стало. А чего Калмык первым-то не идет? Струсил, что ли? Ему-то чего киксовать?
– В сторону, кочевник…
Я тихонько приоткрыл дверь класса и… замер от неожиданности на пороге.
Действительно… впечатляет.