Через пять минут «Жигуленок» с Толей находился уже в совсем другом районе.
Во время ужина Толя не без удовольствия отметил, что доволен собой. Своим поведением. Никому нельзя позволять садиться себе на шею. Заработал – значит, получи. Для правого дела все средства хороши. Он доел приготовленную пищу с большим аппетитом. Может, он и переборщил чуток, но…разве самую малость. Ведь он же не собирался стрелять. Кстати, ну и видок был у того пацана, когда он увидел пушку! Хе-хе, он до сих пор не мог удержать улыбку, вспоминая его глупое прыщавое лицо, выпяченные глаза, странный запашок, когда тот выскакивал из машины. Наверное, мог обделаться со страху. Сам виноват. Не будет в следующий раз такую пургу гнать. Это ему наука, да-да, наука.
В этот вечер у Толи промелькнуло в голове: «А что, оказывается не только те ублюдки что-то могут. Я тоже могу. По крайней мере, кое-что». Эти слова запали ему в душу. Он повторил их перед сном несколько раз, как молитву. «Я кое-что могу».
Звучит совсем неплохо.
Следующие несколько дней прошли-промелькнули, словно бесплотный туман, не оставив ни следа, ни особых впечатлений. С пассажирами, а, следовательно, и деньгами, дела пошли получше, но это почему-то не радовало. Это вечернее происшествие как-то совершенно некстати напомнило Толику, что, в общем-то, жизнь его сера, пресна и лишена всякого разнообразия. Рано встал, сел за баранку, ездишь туда-сюда, возвращаешься, кушаешь, есть силы – смотришь телевизор, нет – сразу ложишься и спишь. Даже напиться, как следует, можно только в понедельник – по графику, намеченному самим для себя. Хотя ко всему этому Толя давно привык, и даже находил порой довольно приятным эту умиротворяющую ежедневную карусель. Но именно случай с пацаном-врунишкой, когда он взбесился и заставил заплатить честно заработанные им деньги, вынудил его вспомнить о том, что жизнь может быть и совсем другой. Именно в те минуты легкого безумия, когда он наставил на парня случайно обретенную пушку и обязал заплатить по счетам, Толя внезапно ощутил себя Человеком. Мужчиной. Но эйфория прошла, осталось горькое ощущение невысказанной неудовлетворенности, обиды на саму жизнь.
Нужно что-то изменить: эта мысль не давала Толе покоя. Он слишком закрутился, застрял в болоте повседневных разностей, забыв о красивом слове «мечта». Он даже не ставил перед собой каких-то конкретных целей, он просто жил, по привычке, ни на чем не заостряясь. А ведь Толя отлично помнил по своим более молодым летам (сейчас ему было уже под 40), да и интуитивно это ощущал, что он способен на большее. Жить, чтобы дышать и дышать, чтобы жить? Нет, так не должно быть. По крайней мере, Толя больше не хотел, чтоб так было.