– Теть Мань, идите чай с рулетом пить.
Ну вот опять. Маковый рулет купил, как будто не знает, что зернышки ей под зубной протез попадают. Специально издевается, что ли?
– Рулет свой сам ешь, – обиженно заявила Маривана. – А мне чаю налей, только не очень горячего. И три ложки сахара положи.
Она еще раз окинула родственника взглядом, пытаясь вспомнить, каким он был в детстве, когда она, юная и очаровательная, угощала его чаем на этой самой кухне. Был мальчик, как ей помнилось, замкнутым, молчаливым и слегка угрюмым, и ее это раздражало. Всегда настораживает, когда человек молчит. Верный знак, что задумал что-то нехорошее. Вот и сейчас – при всем внешнем благополучии (солидная должность, хорошая зарплата, постоянные загранкомандировки), чувствовался в человеке какой-то надлом. Как бы сказала Маривана, недоделанность. Она бы на такого кавалера точно не взглянула.
Племянник молча подвинул ей чашку.
– Подсыпал уже? – вкрадчиво поинтересовалась Маривана.
– Чего подсыпал? – сделал вид, что не понял, племянник.
– Ну, яду, – спокойно пояснила она. – Знаю, отравить меня хочешь. Думаешь, зажилась бабка. Спишь и видишь, чтобы на тот свет меня отправить. Не буду твой чай пить!
Он помолчал обескураженно. Ничего, пусть знает, что она все контролирует.
– Вы, теть Мань, вообще… белены объелись, – выдавил он, наконец. – Ладно, поеду я.
– Поезжай, поезжай, – разрешила Маривана. – Да смотри, в другой раз привези мне орешков кедровых и гречишного меду. Не перепутай, смотри: гре-чиш-но-го!