Не угаси лампадку! - страница 22

– Люся, ты уже взрослая, думай о себе сама, а мы вынуждены уехать на Большую Волгу.

У её мужа, заядлого рыбака и охотника, там был домик. Девушка застыла в недоумении и горечи, растерянно вглядываясь в холодное лицо матери, собиравшей вещи, и поняла, что она никому здесь более не нужна. Она не стала плакать и просить.

– Ну что же, тогда отдайте мои 300 рублей, – решительно заявила «взрослая» девочка, которой было тогда 17 лет.

Мила горестно смотрела, как их дом взлетал на воздух, и вместе с ним навсегда ушло её одинокое детство. Сердце сжималось от горькой обиды, одиночества, неизвестности перед будущим, и она уже не замечала, как по её лицу текут слёзы. Идти было некуда и не к кому, безысходность… В общем-то, её мама была доброй, заботливой и любящей сестрой, женой и матерью младшей дочки, но холодной и равнодушной к старшей, напоминавшей ей её отвергнутого мужа.

В этот вечер Мила была приглашена на подростковый праздник к красавице тёте Оле, старшей сестре её матери. Ольга в 16 лет вышла замуж за очень обеспеченного человека, который с пятью детьми ушёл от сильно пьющей жены, что долгое время не мешало ей быть блестящим хирургом-гинекологом. Кстати, один из новообретённых детей Ольги стал мужем Татьяны, и, соответственно, отчимом Милы. Вот так бывает: одна сестра вышла замуж за отца, а другая за сына, у одной муж был намного старше её, а у другой – моложе. В тот день справляли именины одного из приемных детей Ольги и одновременно брата Милиного отчима, по тёте он ей приходился двоюродным братом, а по отчиму – дядей, вот какие чудеса бывают! Посмотрев на заплаканную племянницу и её маленький чемоданчик, тётя Оля сразу всё поняла:

– Оставайся у нас, четверо или пятеро детей – разница не большая. Я вообще-то мачеха лютая, а тебя, племянница, люблю, ты то ведь моя, а не мужнина, – то ли серьёзно, то ли шутя, заявила она Миле, которая тут же отдала ей свои 300 рублей. Ольга молча взяла их и спрятала, но потом вернула их племяннице на свадьбу, что явилось настоящим сюрпризом для нищих молодожёнов.

Мила была безмерно благодарна ей за приют. Она на всю жизнь запомнила, что такое не иметь своего угла: потом все сирые и убогие оставались у нас в доме, сколько хотели. Так, однажды её другая тётя привезла к нам в Потаповский переулок, в две проходные комнаты в коммуналке, гастролирующий хор из 30 человек, и всех, как смогли, и накормили, и спать уложили, хоть и сами тогда еле сводили концы с концами.