Кэтрин гостила у нас в апреле, а в июле мне нужно было ехать в Англию вместе с другими ребятами из моей школы. По прибытии я поняла, что мне невероятно повезло с принимающей семьей. Остальные ребята не носились со своими английскими гостями по Петербургу так, как мы с Кэтрин, и английская семья отплатила мне шикарным приемом. Ее папа оказался академическим директором колледжа Мальборо, а там, кстати, учились Кейт Миддлтон и один из сыновей Стинга, а сам музыкант приходил на выпускной. Я была под впечатлением от устройства школы (оказалось, что я правильно поняла тогда Кэтрин): территория с площадками для баскетбола, волейбола, лакросса, тенниса; уютные комнаты для студентов; старинные постройки и огромные залы для приемов. Я видела, на каких машинах приезжают родители с учениками, в каких домах они живут. Тогда я не совсем понимала, что эта школа для высшего класса Великобритании и думала, что это типичная британская жизнь.
Для меня, ребенка, который родился во время развала СССР и рос в 1990-е, все было в диковинку. Мне даже казалось, что еда в Англии вкуснее. Кстати, сейчас, когда я уже поездила по миру, это впечатление частично подтвердилось. Там, например, самое вкусное молоко – оно обладает особенным сливочным и даже сладковатым вкусом. Также я попробовала там продукты, о которых в России тогда еще никто не знал: руккола оказалась для меня настоящим сюрпризом.
В Англию я ехала в полной уверенности, что хорошо знаю английский и проблем с общением не будет. Но уже в аэропорту я не понимала абсолютно ничего, три раза просила пограничника повторить вопрос: «What is the purpose of your visit to the UK?»
Ох уж этот британский акцент!
Первую неделю мы учились в классе с британцами. Это был полнейший провал! Они не понимали меня, я не понимала их. Да, я хотела со всеми познакомиться и общаться, но они не горели желанием напрягаться ради иностранки, которая все время молчит в ответ на вопрос и не понимает, что происходит в классе. Практиковаться в английском мне удавалось только с Кэтрин и ее родителями, Ванессой и Эндрю. Они говорили очень-очень медленно, потому что понимали, что я в шоке от происходящего и, конечно, они видели, что я ничего не понимаю, потому что в ответ на большинство вопросов я только кивала и улыбалась.