– Не знаю. В принципе, могу перевестись в другое место. В гараж к дяде Васе, например. Он не откажет, – наивно предлагаю я.
Никто райкому и райисполкому не откажет, но выводы про руководство кооператива сделают. Пусть сама думает, раз начальница.
Переводом народ уходит на другую работу, чтобы не терять надбавку за выслугу лет. У меня она лишь десять процентов, но увольняться и начинать с нуля не хочется.
– Может, тебе разряд присвоить? Уже давно пора. И оформим на участок ремонта тары.
Оказывается, готов запасной вариант? Уверен, Ашотович его сразу предложил, а Петровна решила сэкономить.
Чтобы было понятно, по большей части нам привозят товар в деревянных ящиках. На материке тара возвратная, у нас нет. Если везти пустые ящики обратно в Питер, они по цене золотыми станут. Так что их не чинят. Для невеликих потребностей поселка выбирают покрепче, остальные идут на дрова.
По результату разговора у меня теперь должность слесаря-инструментальщика 3-го разряда. Синекура. Оклада нет, сдельщина. Закрывать обещает двести рублей в месяц без учета надбавок. Северные сто шестьдесят и двадцать за выслугу. Всего триста восемьдесят, очень прилично. Однако осадок от разговора остался, да и студии лишился. Зато на работу могу не ходить.
С одной стороны, могу не ходить, с другой – дядя Витя учит. Обустроился у него в мастерской, он сам предложил. Стал инструмент раскладывать и вдруг вижу на верстаке рецепт. Не на обычной желтоватой бумаге, а красивый, белый, весь в тонких узорах, как на денежных купюрах, и тоже с водяными знаками. Я раньше похожий только раз видел, и то случайно. На таких бланках в Союзе выписывали рецепты на наркотики. Дядя Витя заметил мой взгляд и хмыкнул:
– Умный ты, всё-то знаешь. Вот и про лекарство сразу понял. А что Витя Калина спекся, даже не догадывался.
Тут-то он и рассказал, что освободили его не по УДО, а по актировке, как хронически тяжелобольного. Думали, он на операцию пойдет, однако после нее редко больше полугода живут. Больной под нож не полез и живет уже четыре года. Несколько времени назад начались боли, значит, конец уже близок. Пока ходит, но врач обещает не больше двух-трех месяцев. Железный мужик! Так держаться перед смертью мало кто может. Рак и в XXI веке не победили, а сейчас только самое начало войны с ним. Главное, ведь сказать-то нечего. Сочувствия ему точно не нужно. А иного ни я, ни кто другой предложить не может. Здоровье не купишь. Спросил для приличия: