Его художественные и научные проекты были его детьми, наследием, которое, как он надеялся, проживет гораздо дольше, чем два беспамятных поколения людей.
Ларри почувствовал, что у него начинает распухать щека, которой он ударился о дверной косяк. Он вернулся в дом. Тяжелые удары снизу рушили его кухню и гостиную. Он увидел, как обвалились стены и потолок, превратившись в щебень и пыль. Страницы его книг и личных заметок взметнулись вверх, к вертолетам и звездам, и лениво закачались на ветру, словно свихнувшиеся голуби.
Шатаясь, Ларри двинулся вперед, растопырив руки, держась за то, что осталось от стен, чтобы не упасть, и повернул за угол в свою студию. Диорама с Дюбуа и Макдэниелс оказалась слегка поврежденной, но вполне восстанавливаемой. Он взял ее в руки.
Стена с другими диорамами устояла – десятилетия кропотливой работы и филигранного мастерства. «Гордость и предубеждение», самая первая его диорама, все еще демонстрировала наивность новичка, но вместе с тем – смелость начинающего художника. Меч Элизабет Беннет был испачкан кровью (Ларри использовал свою). А для ее глаз он взял шлифованный оникс. В какой бы части комнаты ни встать, Беннет будет взирать на тебя со страстью и жаждой мести, которыми известна эта опасная литературная злодейка.
Ларри поставил коробку с Дюбуа на рабочий стол и подошел к стене с диорамами. Над витринами были прочно закреплены длинные оконца из плексигласа. От ударов пол под ним ходил ходуном. Ларри слегка потянул за каждую полку: хоть он и видел, что они вне опасности, но желал в этом убедиться.
И тут половица под ногами Ларри переломилась. Он потерял было равновесие, но не упал, ухватившись за опорную балку рядом с полками. Еще один оглушительный удар – и половина его рабочего стола скрылась в расширявшейся на полу воронке. Ларри увидел, как коробка с Дюбуа скользит к ее краю, и прыгнул. Он редко прыгал или делал что-нибудь быстро, но в этот раз продемонстрировал удивительное проворство. Схватив коробку, он оттолкнулся правой ногой от скрывавшегося внизу стула и, не глядя, бросился к дальней стене, врезался в нее, но умудрился не выпустить из рук крепко прижатую к груди диораму со своим любимым оратором.
Повисла долгая тишина, нарушаемая лишь дыханием Ларри. Он услышал, как на пол упала капля пота. От земли тянуло жаром. Ноги у него начало сводить судорогой, голова слегка кружилась. Он вынес диораму с Дюбуа наружу и осторожно поставил на землю на безопасном расстоянии от шатающегося здания. Потом вытянул из канавы тачку и ринулся обратно в рушащийся дом.