Бабушкины глаза вновь налились чернотой.
— Зато жива. — Я подняла глаза и посмотрела в лицо бабуле. — Я
живая, ты меня спасла.
Старушка отложила нож. Ушла к печи, набрала в таз теплую воду.
Принялась обмывать ссадины мягкой мокрой тряпочкой, а в глаза мне
больше не смотрела.
— Я уже старая и скоро умру. Ты должна уметь защитить себя,
понимаешь? Меня боятся, а тебя нет. Так быть не должно.
Я кивнула, морщась. Промывка ран и царапин приятной не была.
— Я уйду отсюда, — с горечью проговорила я. — Куда угодно, но
уйду! Здесь мне жизни больше не дадут.
— Ты должна рассказать людям правду. Что случилось с Кузьмой?
Почему он оклеветал тебя?
— Не могу сказать. Даже тебе.
— Клятву дала. — Старушка понимающе вздохнула. — Я по молодости
так же ошиблась. Поклялась молчать, да пожалела потом. Тот человек,
которому я помогла, всю деревню вырезал, а я не смогла о нем
рассказать.
Я вздрогнула и широко распахнула глаза.
— Ты не говорила мне ни о чем таком, ба…
— Не могла, знаешь же.
— И до сих пор не можешь?
— Нет. Пока он жив — нет.
Я сама наложила на рану в бедре вонючую зеленую кашицу и
замотала чистой тканью.
Бабуля права: жить ей осталось совсем недолго. Она уже намного
меньше спит, да и засыпает перед самым рассветом. Тело перестает
слушаться, зрение становится хуже, ноги то и дело подкашиваются. По
утрам все дольше сидит у окна и смотрит на Туманную завесу, которая
вот-вот заберет ее душу к себе.
Я останусь совсем одна среди людей, жаждущих забить меня до
смерти. Раньше они на меня просто не обращали никакого внимания, а
теперь их радости нет предела: я нарушила закон, установленный
старостой, а значит, должна понести наказание.
Сейчас, пока бабушка со мной, мне ничего не грозит, но ей
осталось совсем чуть-чуть. Может быть, день, а может, год. Никто не
знает, когда Туманная завеса призовет ее к себе.
Поздним вечером я лежала на своем топчане, отвернувшись к стене.
Слушала, как в печи шипят поленья, пожираемые пламенем. В жаркие
дни незачем было ее топить, и обычные люди печи не топили, но нам с
бабушкой нужно сушить травы.
Впрочем, зачем они нам теперь? Раньше к нам каждый день
приходили соседи: кто с сыпью, кто с жаром. Кто с чем. Бабушка
может избавить от любой хвори. За лечение платили едой, и мы
никогда не нуждались. Даже в годы, когда урожай погибал, у нас
всегда была пища.