Надю я безответно любил вот уже много лет – и это несмотря на её открытый, честный антисемитизм. Я всё терпел, начиная с 6 класса. Со мной можно было поступать как угодно. Вторую девушку я знал плохо.
– О, Никитин, – обрадовалась девушка-как-зовут-забыл. —Прогуливаешь?
– Ну да.
– Как это? Подожди. Я думала, Никитин – отличник, – обратилась она к Наде.
– Никитин давно опустился, – ответила Надя Басова. – Будто он и не еврей. Еле учится. Раньше-то да, все носились с ним, как с писаной торбой.
Всё это было полной ерундой. Отличником я никогда не был, учился на четвёрки (по тогдашней молдавской системе это были восьмёрки), и умничал только на литературе. Но это неважно.
– Слушай, Никитин, – сказала девушка-как-зовут-забыл.
– Слушаю.
– Если бы мы тебе сейчас отдались, ты бы нас взял?
Сказать, что я охренел от этого вопроса, значит ничего не сказать. Но я решил на него ответить, и это больно вспоминать.
– Смотря кого. Вот ты, к сожалению, не совсем в моём вкусе.
– А Надя?
– Тут другая проблема. Это ситуация просто невозможна. Этого не может случиться никогда.
Надя молча кивнула, подтверждая, что нет, никогда. И вдруг сказала:
– Он меня за человека не считает.
– Это ты меня за человека не считаешь! – воскликнул я.
Наступило молчание, которое оборвала девушка-как-зовут-забыл.
– А ты Надю – любишь?
– Люблю, – честно ответил я.
На лице у Нади появилось выражение глубокой обиды и презрения. По-видимому, она решила, что я над ней издеваюсь.
– А за что любишь? – спросила девушка-как-зовут-забыл.
– Не знаю… – тупо сказал я. – Глаза красивые.
Через год я уехал в Германию и оттуда позвонил Наде. Я знал её телефон. Собственно, я до сих пор его помню, и могу позвонить хоть сейчас. Но не стану. Хотя чем чёрт не шутит.
– Привет, Надя, – сказал я в телефон.
– Привет, Никитин.
– Слушай, выходи за меня замуж. Давай я тебя увезу в Германию.
– И что мне там делать, в этой Германии?
И тут мир стал свидетелем самого безмозглого ответа, какой можно только себе вообразить:
– Трахаться, – ответил я.
– Ну… Это я и здесь могу, – сухо сказала Надя.
Вот таким я был дебилом.