- Правда! Я хочу понять, сколько лет я жила во лжи! – в глазах острая боль, будто туда кто битого стекла насыпал.
- Ты жила, горя даже не нюхала. Ромочка пахал как проклятый, все для семьи, для любимых. Ты хоть иногда задумывалась, откуда у тебя на карте деньги появляются? За что вы шикарный ремонт в квартире сделали? Сколько сил, нервов и здоровья твой муж положил на ваше благополучие! – сжимает руку в кулак и машет. – Стукнуть бы тебя хорошенько. Чтобы мозги на место встали.
- Для двух семей, мама, - держусь за край стола, слабость такая, что ног не чувствую. – И тебе он часто деньги подкидывал. Может, поэтому ты сейчас меня с грязью мешаешь? Чтобы заслужить очередную денежную подачку от Ромы?
- Неблагодарная, избалованная истеричка! Как ты смеешь мать в чем-то упрекать! – еще сильней к отчиму прижимается. – Мотя, ты слышишь? Вот, что получаю от дочери, за то, что с внучкой помогала, никогда не отказывала. За то, что на двух работах горбатилась, лишь бы у них с Аленкой все было. А теперь я плохая мать. Рома подлец. А она у нас святой, обиженный ангелочек. Мотенька, - подвывает, - За что мне это! Чем я заслужила?
- Лерка, быстро перед матерью извинилась! – отчим хмурит брови и смотрит на меня как на врага.
- Работала ты, чтобы в первую очередь его обеспечить, - указываю пальцем на отчима. – Матвей, ты вообще в курсе, что такое работа? Ты день в жизни проработал? Напомни мне, пожалуйста?
В другой ситуации я бы никогда себе такого не позволила. Но сейчас они сознательно смешивают меня с грязью. Оправдывают предателей, топчутся по моей душе грязными ботинками.
- Бедный Рома, как он тебя столько лет терпел. Я бы давно поганой метлой выгнала! – мама подходит ко мне и шипит. Едва сдерживается, чтобы не повысить голос. – Как у тебя язык поворачивается ядом брызгать на человека, который тебе родного отца заменил. Сидел с тобой в детстве, когда ты болячку за болячкой в дом тащила. Еще и сестренку свою заражала.
- Надь, оставь ее, - отчим встает между мной и матерью. – У нее послеродовая травма. Очухается, иначе запоет. К Ромке на коленях приползет, у Аленки прощения просить будет. Не трави себе душу, булочка моя! – притягивает мать к себе и целует в обе щеки. – А ты, оборачивается ко мне, лучше ребенка покорми. Ты, Лерка, трагедий не видела, мать твоя права, от сытой жизни бесишься.