Снилась Танюшка, просила ирисок. Нужно купить, сквозь сон подумала женщина. Потекли привычные мысли. Внучка, дочка… Ирка, Верина дочь, оставила Татьяну бабке, когда девочке было семь. Уехала на заработки, запила, загуляла. Так девчонка и прижилась. Правда, мать звонит по праздникам, поздравляет. Но денег даже на колготки для дочери ни разу за семь лет не отправила, одна песня: «мам, время трудное». А месяц назад удивила – нарисовалась, Танюшке нужно было паспорт получать, а там без родителей нельзя.
Документы оформили, и Ирина снова исчезла, прихватив пять тысяч из шкатулки. Копили Татьяне на зимнюю куртку. Мать и тут не рассердилась. Только поплакала: в кого такая беспутная уродилась, росла не хуже других детей, а вот надо же. Даже ребенка бросила.
Злиться на единственную дочь Вера не умела, ей вообще было чуждо это чувство. Деньги начали откладывать заново, теплую куртку отдали соседи.
Раньше, пока внучка была помладше, Вера вязала по ночам носки и варежки, а днем, пока девочка в школе, продавала их прямо у дороги. Настелет клеенок на землю, сверху пледом накроет, разложит свое добро. Все яркое, красивое, узорчатое. Брали охотно. А потом руки стали хуже слушаться, зрение упало, больше не выходило из-под спиц мастерицы красивое полотно. Вера и тут не растерялась. Научилась делать заготовки в практически промышленных масштабах. Теперь каждое лето не разгибая спины трудится в огороде, а потом маринует и продает. Получается хоть какая-то прибавка к пенсии. Им с Татьяной на жизнь пока хватает.
Поток мыслей прервал скрип тормозов. Автобус остановился. Натянув на лоб толстую вязаную шапку, Вера поплотнее запахнула куртку, потерла ушибленное колено и вышла на мороз. Мокрый рюкзак сразу схватился коркой, женщина ускорила шаг, нужно еще успеть за молоком и ирисками для внучки.