– Нет-нет, все в порядке. Со мной случается иногда такое. Ни с того ни с сего, – соврала я.
– Это нормально. Вы очень сильная, Маргарита, – Ева заглядывала мне в лицо, как будто в надежде убедиться, что слезы больше не текут, – Мы планируем сейчас зайти в кофейню возле остановки. Вы бывали там? Не хотите к нам присоединиться? – немного смущенно закончила она.
Недолго думая, я согласилась. И позабыв про цель своего приезда сделала несколько шагов прочь от церкви.
Ева удивленно посмотрела на меня:
– Вы зайдите, помолитесь. Мы подождем вас сколько нужно. Подождем прямо в кофейне, чтобы не отвлекать.
– Ой, я не думаю, что мне стоит идти в церковь в таком состоянии. Приду потом, когда возьму себя в руки.
– Для общения с Богом не бывает неподходящего состояния, – сказала Ева, покачав головой, – Идите. Это мы вас сбили с толку. Подождем сколько нужно. Тем более, сегодня очень хороший батюшка на службе.
Служба, в моем понимании, давно закончилась. Но батюшка действительно копошился у алтаря.
Я не знала с чего начать, и в очередной раз пожалела, что нахожусь тут, вместо того, чтобы пить ароматный кофе с новой милой знакомой Евой.
Если не считать ранее упомянутого священника, то в церковном зале никого больше не было. Так мне показалось.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросил молодой женский голос.
Я вздрогнула и резко повернула голову вправо – на звук. Пришлось долго фокусировать взгляд, чтобы сложить представление о той, которая окликнула меня. Сначала мне показалось, что за прилавком со свечками и всякой церковной утварью стоит старушка. Обильная седина белым пухом выбивалась из-под косынки. Но голос был молодой. Лицо тоже – не старше тридцати пяти.
Мне сразу вспомнилась моя рано постаревшая подруга Жанна. Хотя даже она взяла себя в руки и в последние годы старалась за собой следить. Но когда в церкви работали ухоженные люди? Ничего не изменилось.
– Да, будьте добры свечи, – решилась я, – И что еще можно сделать? У меня умер муж и пропали дети.
Женщина выложила передо мной восковые оранжевые палочки. Из-под широкого рукава серой бесформенной кофты показалась молодая рука с короткими неухоженными ногтями. Она добавила две записки: за здравие и за упокой.
Я благодарно кивнула и извлекла из маленькой сумочки смятую купюру.
– И еще я бы хотела исповедаться, – услышала я свой собственный голос.