Мне оставалось двигаться на ощупь, что было не так просто. Я
явно повредил ноги — боль была невыносимой, острой в одних местах и
тупой, давящей в других. Каждое движение отзывалось новым приступом
боли, и я с трудом сдерживал стоны. В бессмысленных попытках хоть
как-то опереться и передвинуться, я решил принять более удобную
позу, чтобы уменьшить страдания.
− Твай... Твайлайт, − вырвалось из меня почти неслышным хрипом.
Голос был слабым, прерывистым, и я почувствовал, как горло
пересохло от пыли. Кашель вырвался наружу, и я почувствовал, как
что-то теплое и соленое подступило к губам.
Я аккуратно ощупал себя, и понимание пришло почти сразу: я
истекаю кровью. Это было ожидаемо, учитывая, что произошло, но от
осознания этого стало только хуже.
− Твайлайт? Ты где? − снова попытался я позвать, но голос был
едва слышен даже мне самому.
Вдруг рядом со мной послышался звук. Сначала это был едва
уловимый шорох, как будто кто-то осторожно двигался среди обломков.
Потом звук стал четче — это были шаги, медленные и неуверенные, но
приближающиеся. В месте, откуда доносился шум, начало появляться
сиреневое свечение. Оно было слабым поначалу, но с каждым
мгновением становилось ярче и ярче, освещая пространство
вокруг.
− Слава богу, ты жива, − прошептал я, чувствуя, как легкое
облегчение разливается по телу.
− Да, удивитель... − начала Твайлайт, но ее голос оборвался.
Я посмотрел на нее и заметил, что ее взгляд, сначала спокойный и
сосредоточенный, вдруг сменился ужасом. Ее зрачки сузились, копыта
затряслись, и она замерла, словно увидела что-то, что заставило ее
забыть обо всем на свете.
Я медленно повернулся в ту сторону, куда она смотрела, и
почувствовал, как холодный пот проступает на спине. То, что я
увидел, было ужасной картиной, которую невозможно описать словами,
но невозможно и забыть.
В конце одного из углов смятого вагона лежали пони. Их позы были
такими, какие только можно представить в кошмарах. Один лежал на
боку, его голова была разбита, и кровь растекалась по полу,
смешиваясь с пылью. Другой был прижат к стене, его тело пронзили
осколки стекла, которые торчали, как лезвия. Третий был почти
полностью скрыт под обломками сидений, лишь одна копыта торчала
наружу, неподвижная и бледная. Четвертый... четвертый был насажен
на сломанные перила, как на копье.