Через час с небольшим глазам путников предстала окраина Сарнатха, а ещё полчаса спустя двое шведов и немец входили в просторное здание из светлого припыленного веками песчаника, у которого вместо окон и дверей были пустые проёмы – и в них виднелись спины сидящих и стоящих людей. Внутри царила полутьма, неожиданная прохлада и сильный пряный аромат индийских благовоний. Вновь прибывшие молча бросили свои сумки в углу вместе со всеми, расстелили коврики там, где было место, и уселись в удобных позах, стараясь никого не потревожить.
По углам горели свечи в аромалампах, но основной свет проникал в помещение из проёмов для окон и дверей, огибая застывших как статуи учеников.
Людей в помещении было относительно не много, человек тридцать, и все они задумчиво внимали высокому индусу крепкого телосложения в белоснежном одеянии. У него была ухоженная борода и тёмные волосы с заметной проседью. Мужчина сидел у дальней от входа стены в позе лотоса на некотором возвышении по сравнению с остальными, и говорил с учениками почти на чистом английском, лишь с едва уловимым хинди-акцентом. Говорил он тихо, но дикция была чёткой, как у хорошего преподавателя университета:
– Тот, кто освободится от своих привязанностей, больше никогда не родится в этом мире, но это не означает конца существования. Бытие и небытие суть одно и то же, и не быть – то же самое, что быть. Научиться принимать себя таким, каков ты есть, необходимо для того, чтобы впустить в себя свет и нести его в этот мир. Незнание – тьма, и отказываясь от себя, вы добровольно погружаетесь во тьму… Все наши проблемы возникают тогда, когда мы начинаем противопоставлять себя самим же себе в то время, как мы все – суть одно. Одна душа. Один Брахман. Бесконечность. Вся наша жизнь от рождения и до самой смерти – один долгий путь к себе, путь познания себя. И путь этот никогда не будет ровным и гладким – он будет сложен и извилист, будет уходить в сторону и заставлять вас делать круги, на нём будут попадаться кочки и овраги, но только преодолевая все эти трудности вы можете быть уверены, что вы на правильном пути.
Ингрид взглянула на Ларса, которому всё происходящее было глубоко безразлично – он просто радовался, что любимая рядом, и больше не надо никуда идти: его ноги гудели от непривычно долгой ходьбы, а кожа горела от солнечных ожогов. Девушке, казалось, ни разбитая дорога, ни непривычное бледной шведской коже солнце не причинили особых неудобств. Ингрид торжествующе улыбнулась, глядя на парня, – мол, теперь-то ты видишь, что я была права, – и снова обратила взор на Учителя.