Стенограмму беседы (товарищеского, скромного ужина) вела их общая сексуальная подружка Авгурия Хотлиб, неплохая, немного крупноватая женщина, поэтесса и художник-авангардист (можно вспомнить её недавнюю инсталляцию в Гран-Опера «Глобализация: съела всё, что нашла, и этим сделала «кучку толерантности» на соседской полянке»). Сама она из аравийских друидов второго поколения американцев.
Беседу в русском ресторане после продолжительного приема неимоверного количества виски и пива, обильной горячей закуски в стиле «рюс» (с мощным, вне критики, салатом оливье, с рыбными, мясными и грибными расстегаями, вегетарианским черепаховым супом и густым борщом с чесночными сырными пампушками и вирджинской (очень жирной) сметаной, аргентинским стейком с кровью и т. д. – всё заказал Жирафов) начал известный литературный критик, талмудист и бабник, поэт и экономический диссидент, мистер Боб Друкпер.
Ω
– Дорогой, позволь мне обращаться к тебе по старой памяти – Алексис.
– Конечно, конечно. А я буду тебя звать, как в школе…
– Нет, прошу остановиться на более нейтральном!
– О'кей, тогда Боба, Бобик или Бобан?..
– Только не Бобик!
– А, понимаю!..
Алексей Жирафов, довольный, смеется, под шумок наливая себе изрядную порцию виски, со стороны может показаться, что он уже прилично «набрался».
– Извини, ты пьешь, как извозчик.
– Если старый друг Друкпер угощает, никто не имеет права отказаться.
– Пей, пожалуйста, поумереннее, нам нужно записать какое-то членораздельное интервью.
– Членовредительское…
– Не смешно… Всё, встряхнись, поехали!
– О'кей!
– Откуда это дурацкое выражение?
– Алексис, – Жирафов говорит о себе в третьем лице, – участвовал в написании сценария «Леон», мои строки – это «О'кей» и озвучка сцены животного секса между Леоном и Портман.
– Такой сцены нет в фильме!
– Её убрали продюсеры, но сцена была, литературная озвучка – моя.
– Удивил, не знал. А ты, оказывается, известный человек.
– Почему так много иронии, Бонифаций?
– Перестань называть меня этим дурацким именем! Закуси чем-нибудь!
– Всё уже съедено, (закуска еще есть, много – прим. А. Хотлиб) и думаю, что Авгурии нужно готовиться к новой инсталляции, – смеется, как ребенок, Авгурия не может удержаться и ржет в соответствии со своим избыточным весом, громко, по-лошадиному, отфыркиваясь и раздувая широкие аравийские ноздри, очень аппетитная бабёнка. Боб тоже рассмеялся.