С трудом подавив желание ударить
битой Сергеича, я помог им упокоить белобрысого, упал на колени на
газон, вдохнул, выдохнул, глянул на Макса.
— Да вот, — он приложил руку к синей
гематоме на скуле. — И вот…
Из разорванного выше колена скотча
лилась кровь, висели клочья кожи, ошметки мяса. Белела то ли кость,
то ли хрящ… В глазах потемнело, я сглотнул. Одно дело — бездушных
мочить, другое — когда живой человек страдает.
— Как же так? — хрипнул я.
— А ты гля, какие у нее когти, —
пожаловался Макс. — И силы в пальцах — о-го-го.
На рану он не смотрел — и правильно
делал, от такого и в обморок отправиться недолго.
— В каком мешке аптечка? — вызверился
я на Сергеича, обложил его матом так убедительно, что он бросился
ее искать к дальнему мешку.
Мы столько раз их ставили-поднимали,
что уже и не скажешь, где чей. С каждой секундой во мне все больше
разрасталась злость на Сергеича. Что тебе, падла, мешало помочь? Не
покалечился бы парень — у него-то регенерация обычная.
Аптечка оказалась в том мешке, что
ближе всего ко мне, — черный маленький чемоданчик с красным
крестом, еще запаянный. Вскрыв его, я понюхал пузырьки, почитал
надписи, нашел дезинфицирующий раствор. Затем осмотрел рану Макса:
так и есть, квадрицепс располосован, видна кость. Хвала богам,
связки целые, иначе Макс не смог бы ходить. Со словами: «Держись,
Макс, будет больно», — залил в рану раствор.
Парень взвыл, чуть меня коленкой по
носу не ударил, закрутился волчком на здоровой ноге. Кровотечение
было несильным, реанимационных мероприятий не требовалось, я встал,
развернулся к Сергеичу, наблюдавшему из-за моего плеча.
Тяжело дыша, двинулся к Горбачеву.
Разум отступал под натиском ярости, в голове билась одна мысль: «Не
убивать. Только не убивать». Электрик воинственно выпятил впалую
грудь, перехватил кирку, вилы отбросил как менее убойное
оружие.
— Э, вы чо? — хрипло крикнул в спину
Макс. — Вы только сами не передеритесь! Мы ж это… команда. Ден,
забей ты на него!
Я поджал губы, переложил биту из руки
в руку и прошипел:
— Ах ты ж крыса!
— Чё это? — усмехнулся Сергеич. — Я
тебе служить не нанимался, а мне мочить для тебя гадов, башку
подставлять резона нет. Или не так? Я, может, как Максимка хочу.
Это, как его, ливельнуться! С хера ли ты чистильщик, а мы —
нет?
Я сжал челюсти, уже с трудом
сдерживая желание убить его. Размозжить башку, рождающую такие
гнилые мысли. Макс поднялся, пошатнулся и поковылял-попрыгал к нам,
стараясь не ступать на раненую ногу. Поскреб лоб и сказал: