Сестра его терпеть не могла, она с визгом призывала домашних что-то решать с этим живодером, который все жилы выматывал из ее женихов, заставляя их играть с ним в войну «на тах-тах-тах», повсюду за ними увязываясь и ни на минуту не позволяя остаться наедине с сестрой.
Ее терпению и вовсе пришел конец, когда Гене однажды, оставшись дома один, старательно подышал на зеркало в сестрином трюмо и детским пальчиком вывел по запотевшей поверхности хорошо всем известное слово из трех букв, причем не «мир» и даже не «ухо».
Слово, к удивлению ребенка, тут же исчезло. Но не бесследно. Назавтра сестра, занимаясь утренним макияжем и выщипывая брови, приблизилась к зеркалу настолько, что от дыхания оно естественно запотело. И ее взору предстало ясно проявившееся послание младшего братца. Так домашние узнали, что мальчик, оказывается, уже умеет писать…
Его выдрали все тем же витым шнуром от электроплитки, и это снова заставило Генса Рыжука задуматься о жертвенности – на сей раз на поприще маргинальной литературы.
В целом же родственникам юного Рыжука было не до него. И он рос, предоставленный себе и улице, по которой, со слов учительницы начальных классов Зинаиды Ивановны, этому Рыжуку только бы собак гонять.
Глава вторая
ВИТЬКА ОТМАХ И МУСЬКА-ДАВАЛКА
1
Вечером, как с того света, позвонила его попутчица.
Понятно, что, погрузившись в воспоминания, Рыжюкас про нее напрочь забыл. Подвернулась она тогда вполне кстати, но теперь в посторонних впечатлениях он не нуждался. Как всегда, начиная новую работу, он замыкался и нервничал. Он вообще никому не собирался звонить, никого не хотел видеть и слышать. Он даже отключил мобильник, прервав таким простым техническим способом связь с внешним миром…
Допотопный телефон в коридоре тарахтел длинно и злобно, как гоночный мотоцикл. Потом в трубке что-то зашипело, и телефонистка сильным, но приглушенным голосом пропела про Волгу, у которой нет конца; тогда Рыжюкас понял, что это не телефонистка, а по «Русскому радио» передают старую песню Людмилы Зыкиной.
Зыкина замолчала. Местная телефонистка металлическим голосом сообщила по-литовски:
– У вас «земля» на линии.
Наступила тишина. Рыжюкасу стало неловко, будто это он был виноват, что на линии «земля».
– Говорите с Калининградом. Соединяю… Алло… Слушай, мне кажется, я сошла с ума.