Состояние было… странное. Да, по-прежнему странное, только теперь уже иначе.
Напряжение хардовой эротикой вовсе не снялось. Возможно, потому, что обычно оно бывало безадресным, а сегодня - направленным на вполне конкретный объект. Но дело было не только в этом.
Мы проговорили больше двух часов, но Ник так и остался для меня загадкой.
Бывший военный летчик, который ушел на пенсию, едва набрав стаж, даже не календарный. Мне казалось, что пилоты помешаны на небе и на пенсию добровольно не уходят, только если вынесут под зад коленом. Некрасивая история? Или неприятная? Нет, не слишком веселая, вот как он сказал.
А еще сказал, что с женой все развалилось, когда вернулись с севера в Питер. Интересно, это как-то связано?
Сытая Джо уже отправилась спать, а вот скучающая Нина сразу начала придумывать какие-то сюжетные коллизии, встречи через годы, любовные треугольники. В общем, драматический анамнез.
Отстань, попросила я с досадой.
Что значит отстань, завелась она. Реклама оплачена, три дня до старта, а у тебя одна глава так и зависла. И обложки нет.
По большому счету, Нина была права. Реклама – полбеды, ее всегда можно тормознуть, тем более с таргетологом мы работали уже третий год и проблем никогда не возникало. Обложку я могла слепить на коленке за час. Но надо было наконец определиться. Или отбросить рефлексии и писать книгу с этим героем, или отказаться от затеи и срочно придумать что-то другое.
Отказаться было жаль. Писать? Пришлось признать, что сегодняшняя встреча не только не прояснила ситуацию, но сделала ее еще более мутной. Военная служба, развод, бизнес – это все частности, а вот сам Ник оказался книгой за семью печатями.
Все мужчины, с которыми сталкивала меня жизнь, были, может, и не примитивными, но достаточно прозрачными и предсказуемыми. Мне не приходилось ломать голову, чтобы понять и даже предугадать их поступки. Обычно уже после первого свидания я в общих чертах представляла, как все пойдет дальше, и практически никогда не ошибалась. Но сейчас…
Как говорила моя бабушка, темна вода во облацех. Я не могла писать о человеке, который оставался для меня непонятным иероглифом. Придумывать что-то при таких исходных данных - в конце концов все свелось бы к сове, натянутой на глобус. В чужих книгах меня больше всего бесило отсутствие логики.