Белоснежка почувствовала, как от головокружения ей становится дурно, кровь отливает от лица и она становится на пару тонов белее — теперь уж совершенно точно всех белее на все Три Девять Королевств.
Анри в ее мечтах поигрывал мускулами, призывно подмигивал, и, облизнув огромный, яркий леденец, предлагал его Белоснежке.
«Хочешь сладкого, Белоснежка?»
Нарисованная пылким воображением картинка была так реалистична, что на мгновение Белоснежка ощутила на своих губах вкус леденца — сливочно-апельсиновый, — и облизнула их…
— Что с вами?
Голос Анри по-прежнему был веселый.
Он ничуть не беспокоился за Белоснежку, хотя и видел, что она стала белее савана его покойной бабушки. Он прекрасно знал, какое впечатление производит на девушек, и реакция, вызванная у Белоснежки, была обычной.
Эта мысль, зародившаяся в голове Белоснежки среди розовых облаков грез и сладкой ваты мечты, тотчас Белоснежку отрезвила, надавав ей оплеух, как капитан нерадивому новобранцу на плацу.
«Еще и смеется, негодяй! — вскипела Белоснежка. — Такой же раздутый индюк, как и эти дурочки! О-о-о, как жаль, что ты опоздал к началу нашего пикника! Я бы угостила тебя больше всех! Или постойте… он же все видел, — тут Белоснежка усмехнулась, понимая, что ее месть удалась даже лучше, чем она предполагала. — Но почему не соблазнился на угощение из сырых рыбьих голов?! Он правда простыл и распустил сопли, Анри-Сопли Подотри? Поэтому ничего не чувствует?»
Наверное, этот немой вопрос высветился в ее глазах, как огонек свечи в рождественском домике, потому что Анри улыбнулся — чересчур красиво и чересчур ослепительно! — и ответил:
— Потому что у меня железная выдержка. Такими фокусами меня не проймешь. Так чем вы их угостили?
— Хрючевом, — медовеньким голоском ответила Белоснежка, сладенько улыбаясь и изо всех сил делая вид, что в ее голове голоса ангелов не поют: «Подойди к нему, Белоснежка! Коснись его, Белоснежка! Попробуй его на вкус! Возьми его леденец!»
А сам принц Анри, в ее мечтах стоя перед хором ангелов и протягивая Белоснежке конфету, сиял улыбкой и так кокетливо и озорно подмигивал, что у Белоснежки сердце выпрыгивало, и в груди пекло.
«Что ты знаешь о выдержке, Анри, — думала Белоснежка, едва не падая в обморок. — Смотреть на тебя и не таять — вот это выдержка!»
— И то я не угощала, — продолжила Белоснежка самым невинным и самым беспечным голосом, на какой только была способна. — Они налетели, отняли… оставили наших свиней без обеда! Ах, ах.