Но Чип уже уходил.
– Я должен позвать на помощь. Просто потерпи. Я вернусь чрез две минуты.
И он оставил меня одну.
Я оказалась одна, в сплющенном самолете, вдыхая насыщенный парами топлива воздух. Он был таким кислым, и отравленным, и едким, что мне казалось, будто мои легкие плавятся.
– Две минуты, – шептала я, пока эти слова не утратили смысла. – Две минуты. Две минуты. Две минуты.
А потом раздался сильный удар грома, от которого задрожали приборы на панели.
После чего пошел дождь.
Тяжелые капли истерически барабанили по металлическому корпусу самолета. Дверь со стороны Чипа все еще была открыта, и вода полилась прямо на мои оголенные плечи, холодная и зловещая.
Прошло больше двух минут, но не могу сказать вам, сколько именно. Десять? Тридцать? Сто?
Я не знала, хорошо это или плохо, что идет дождь. Предотвратит ли он пожар – или сделает все еще ужаснее? Я хотела лишь одного – чтобы весь мир замер до тех пор, пока я не выберусь из самолета и не окажусь в безопасности. В канаве было темно, словно кто-то выключил свет. Вскоре я начала дрожать. Капли дождя стучали по металлу, как маленькие камешки. Я слышала какое-то тиканье. Я даже могла услышать свое дыхание. И я думала о том, сколько времени понадобится, чтобы канава заполнилась водой и я утонула бы в результате авиакатастрофы.
Я продолжала попытки высвободиться. Но безрезультатно.
Я чувствовала себя одиноко много раз в своей жизни – иногда в хорошем смысле, иногда в плохом – но я никогда не чувствовала себя настолько потерянной.
– Вернись, – шептала я Чипу. – Вернись.
Но мои слова тонули в шуме дождя.
А потом я услышала самый прекрасный звук, который когда-либо слышала в своей жизни – до этого момента и даже до сих пор.
Сначала вдали, потом все ближе. Сирена.
Пожарная машина.
Чип не вернулся, но у меня теперь было кое-что получше.
И в этот момент, словно почувствовав их приближение, дождь утих и превратился в легкое накрапывание.
Слышимость внутри самолета была довольно хорошей. После того как выключили сирену, я могла слышать, как пожарные снаружи разговаривали и выкрикивали друг другу команды. Их было пять или шесть человек. Я слышала звуки, которые не могла идентифицировать – звяканье, клацанье, лязг. Один парень обозвал другого болваном. Прошло несколько минут, потом еще несколько. Я не могла понять, почему никто до сих пор не пришел вытащить меня.