Рико, Оскар и разбитое сердце - страница 3
В общем, навыдавать еще больше тайн просто невозможно.
Вемайер наверняка все это уже прочитал. Но пока не обмолвился об этом ни словечком. Кто знает, что он теперь про меня думает? Я поежился. Втянул голову в плечи, стал потеть дальше и, не отрываясь, смотрел вдаль. А может, размышлял я, лучше просто взять и исчезнуть в таком кукурузно-хомячьем поле. Или просто убежать в сторону…
– А куда ведет эта дорога? – спросил я.
– Вниз на юг, – ответил Вемайер.
А потом добавил (вспомнил, наверно, что со сторонами света у меня не очень):
– Если представишь себе глобус, то юг будет, так сказать, в самом низу.
Глядя на дорогу, я решил, что это, так сказать, чушь. Потому что, когда доберешься до Южного полюса, тогда уж всё – ниже некуда. В какую сторону ни пойди – везде будешь снова подниматься вверх. Но это будет уже не на юг, потому что для него просто не будет места. Об этом изобретатель сторон света, ясное дело, не подумал. А отдуваться мне!
По Вемайеру было видно, что сам он никаких таких сложностей не испытывает. Он улыбнулся и тихо сказал:
– Красиво здесь очень, правда?
Я кивнул. Красиво, аж жуть. И жуть как хочется дать деру! Все равно в каком направлении и в какую сторону света.
– Такая тишина и покой… Мы вдали от города. Лето. Воздух как будто пьешь. Совершенно другой мир! Ветер гладит поля своей большой заботливой рукой. Прямо умиление какое-то, честное слово!
Он вздохнул. И вдруг мне на голову опустилась его большая рука. Легкая, как бабочка. Я осторожно покосился на Вемайера. Его восторженный взгляд охватывал все разом. И опрокинутую миску неба, и дорогу, и шелестящие хомячьи поля. Еще чуть-чуть – и он зарыдает от умиления. А утешать-то кому? Только этого мне не хватало! В таких делах я не силен. Стоит начать кого-то утешать – и я принимаюсь рыдать сам.
Вемайер, кажется, почуял, что его ждет. Он вздохнул еще только раз и убрал руку с моей головы.
– Ты, похоже, человек рациональный, да?
– Рациональный – это какой?
– Такой, кто не любит демонстрировать свои чувства.
Мне тут же захотелось возразить, но он ухмыльнулся, как бы показывая, что сказал это не всерьез. Ну, так оно и лучше. Юле однажды сказала, что я очень романтический мальчик. В тот момент мне ужасно хотелось ответить, что всю свою романтику я приберегаю для нее. Но я не отважился.