Пётр Александрович Румянцев послал навстречу туркам 4-ю дивизию, возглавляемую генерал-поручиком В.Х. Дерфельденом, с задачей воспрепятствовать сосредоточению неприятельских сил между Днестром и Прутом и отбросить корпус турецкого военачальника Якуб-паши на правый берег Дуная. Дерфельден разбил неприятеля под Максименами и Галацем, ознаменовав своими блестящими победами начало кампании 1789 года.
По планам, главная роль отводилась в ней именно армии генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева. Но он чувствовал, что силы уже не те, и для пользы дела просил императрицу соединить все силы под командованием Потёмкина.
В его письме, датированном 29 марта 1789 года, значилось:
«Моя пятидесятилетняя военная служба, от всех вредных заключений публики, коя часто по одним догадкам славу наидостойнейших мужей помрачает, охранена, и мое щастие было бы совершенно, ежели бы я в состоянии был в новом назначении вашему Императорскому Величеству служить. Но при всём горячем желании, будучи теперь удручён тяжкими болезнями, я себя вижу принуждённым… о увольнении от всех дел до совершенного восстановления моего вовсе разрушенного здоровья, просить».
Вспомним, ещё в самом начале войны Румянцев писал Потёмкину, что «дело в сём крае не может лучше пойтить, как под одним вашим командованием». Он же объяснял, что одолели болезни и старые раны и подчас «чуть видит, что пишет».
Получив рескрипт Екатерины II об отставке, Пётр Александрович направил 2 апреля 1789 года Потёмкину душевное письмо следующего содержания:
«Я очень рад, батюшка князь, что всё сбылось по моему усердному желанию и сходственно с лучшей пользой дел, ибо я никак не был в состоянии делать кампании; мои ноги, как бревна, и всё тело, как колода. Остаётся мне теперь желать Вам всех успехов в наших предприятиях и ожидать от вашей добродетельной души, что вы мне усладите ту горесть, что я чувствую от скорбей и болезней, Вашим пособием в доставлении мне нужного покоя и времени не на восстановление, коего я уверительно не ожидаю, а на поправление моего вовсе потерянного здоровья. Я просил сей милости от Государыни, и я уповаю твердо на её милосердие и на Ваше о мне сострадание в сём моём печальном положении, прося Вас всепокорно в том весьма быть уверенными, что моя благосклонность к Вам будет бесконечна и выше всякого выражения и что я с сим чувством и наивысшим почтением наиискреннейше привязан пребуду, доколь жив, Вашей Светлости всепокорный и всепослушный слуга».