».
В этой связи русские считают себя органичной частью Природы, а не самостоятельным субъектом, живущим по собственной прихоти, по своим законам и правилам. Отсюда если западный человек отстаивает свою индивидуальность, обособленность, то русский – принадлежность к чему-то большему. Из-за этого русской повседневностью стала не победа одного мнения, толка или термина над другими, а их многообразие, уживчивость, взаимное дополнение и обогащение. Поэтому если основные проблемы Запад старается разрешать силой, то Россия – компромиссом, достижением согласия. Они тяготеют к праву, к личной собственности, к суду человеческому, а россияне – к справедливости, к общественному благу и к суду Божьему. Если на Западе критерием уважения служит богатство, то в России – общественное признание. В ней считается, что «Трудом праведным не построишь палат каменных», и в большинстве случаев так оно и есть.
Иррациональность и романтизм русских трудно, а иногда невозможно понять. Зачастую они не умеют выразить свои чувства, мысли. Не пытаются состязаться в уловках с людьми, убеждёнными в своём праве попирать остальных. Не станут презирать другие народы, возомнив себя превыше всех. Не умеют восхищаться собою и не считают, что уже достигли своих пределов, сколько бы ни познали они – всё им мало. Вечно голодные душой, они живут стремлением к высшему, к недостижимому, а поэтому всегда собою не удовлетворены. И чем большего достигают они, тем сильнее это неудовлетворение. Взявшись не за своё дело мелкой, личной наживы, русский всегда бывает и обманут, и предан. На самого себя он работает плохо. Именно поэтому в большинстве своём столь уродливо выглядят «новые русские» с их стяжательством, чванством и разухабистостью.
По этой причине всё непонятное, что встречается у других народов, представляется русскому интересным, а европейцу – уродливым, плохим. «Кто думает, учит, желает иначе, чем человек Запада, он грешник, враг, отщепенец. С ним борются без пощады» (О. Шпенглер >[175]). Более того, «У Британии нет постоянныхврагов и постоянных друзей, а есть только постоянные интересы» (У. Черчилль). Поэтому западная деловая этика не знает такого понятия, как «благодарность». «В политике Европы тщетно было бы искать высших моральных побуждений. Этой политикой руководит исключительно нажива <…> сведущие люди утверждают, что в наше время долги чести платят лишь чудаки с устаревшими взглядами, а не просвещённые нации