Кондратий снова плеснул в стаканы:
– Ну вот, ты и матушку вспомнил, давай заодно и ее помянем. Кстати, у нас там свидания с родными нормальное явление, как поощрение за хорошую работу.
Мирон уже плохо соображал.
– Нет, что несет пустобрех? Еще и лыбится ехидненько! Так бы и затряхнул эту снечисть да вышвырнул из котельной!
Он досадовал и на себя, на свою временную слабость, но ничего не мог сделать – руки и ноги были будто свинцом налиты.
Он снова взглянул на Кондратия, и на мгновение их взгляды встретились…
Холодок пробежал по спине у Мирона.
И тут у него вдруг наступило какое-то безразличие к происходящему:
– Да пусть себе брешет, видно, тоже повело родимого. А я, как пацан, всю эту брехню всерьез принимаю.
Мирон опорожнил стакан и произнес благодушным тоном:
– Валяй, рассказывай, какие у вас там условия и прочее, а потом я подумаю.
Кондратий похорошел даже:
– Хорошо, я вкратце.
Понимаешь, когда Землю сотворили, то внутри печечку для подогрева поставили. Ваши-то по недомыслию ее пеклом называют. Там, конечно, никто не работает, все на автоматике, точнее, сделали так, что идет все на самотеке. А тут вдруг проблема с топливом появилась, печечка сдавать начала. Ты про ледниковый период слышал?
Мирон кивнул, он помнил что-то со школьных лет.
– Тогда решили новый вид энергии попробовать – психотропная называется. Она в людях вырабатывается, на эмоциях и всяческих переживаниях замешана. Кстати, экологически абсолютно чистая. Проблема в одном: в людях она намешана, переплетена, и ее разделять надобно.
Простейший пример электричество – плюс и минус. Ну а здесь на светлую и на темную поделить требуется. Сам-то себе светлую, понимаешь, забирает. У Него забота одна: все черные дыры по своему космосу латает. А нам темную на поддержку пекла оставляет, притом разделение на нас повесил. Светлые они если отмоешь легкие становятся – фьють и уже нет. Да и они нам на фиг не нужны, блаженные.
Но время то идет, а все оборудование устарело давно. Работает на пару, газах и магнетизме – прошлый световой век!
Одно хорошо: проверками не изводит, в наши дела не лезет. Но персонал, говорит, сами подбирайте, воспитывайте его и обучайте. Вот и мучаемся. Хотя, конечно, не так, как ваши попы в своих проповедях обрисовывают, но забот хватает.
Кондратий вздохнул, поскреб небритый подбородок, поправил шляпу, поерзал и, осмотрев свое пальто и пузырящиеся брюки, как-то по-простому, по-приятельски пожаловался: