– Какая несправедливость, что Вас – Вас! – убрали, а формалистов типа Кривоконевой или Деменко оставляют до гробовой доски.
Грушевский мягко улыбнулся.
– Да нет, как раз справедливо вполне. Устав, – он развел руками. – Сам клятву давал, сам кровью в общий сосуд капал. Просто натура слабая, хули там, мамка с бабкой воспитывали, мол, страждущих отказом обидеть – всё равно что хлеб у бездомного вырвать. Вот и пошел вкривь и вкось. У кого дорога самопальная, у кого пломба белорусская, кто два дня подряд решает нервы пощекотать. Правила обходил я, в общем, но не борзел. Один человек в авторитете, помню, три дня подряд требовал запуска – сумму отваливал такую, что даже на новый вокзал хватило бы. Я выгнал его к чёртовой мамушке. А он к другому сунулся.
– К Виктюкову?
– Опустим фамилии. Тот взял. Ну а потом… Гильдия обоих взяла, хотя ловила долго. Стрелочника аж из Йемена транспортировала. Связали их, голубчиков. Анна Каренина. Ремейк.
Игнатов понимающе кивнул.
– Так вот, друг мой дорогой, я на рельсы не хочу. И под днище тем более.
– Вы имели ввиду «на днище»?
– Нет. «На днище» – это когда подключают к системе канализации. Штрафники в дерьме захлебываются через сорок минут, – Грушевский замахал руками. – Это пошлость. «Под днище» – это когда с кляпом во рту прибивают к поддону локомотива. И смотрит человечек на рельсы часов семь кряду. Сердце не выдержало или замерз – ну так значит так. А жив – Каренина. Ремейк.
– Вы же прекрасно понимаете, что не за что с Вами так. Что до сегодняшней работы: не невесть что – до разжатия пломбы меньше месяца.
– Я больше не стрелочник. Меня выгнали.
– Извините, формально Вас не выгоняли. Формально у Вас почетная отставка.
– Уважили, да. Но суть не меняется.
– Павел Вениаминович, в этом Ваша проблема. И Ваша особенность. Вы всё время смотрите в корень, смотрите человеческим взглядом, видите вещи такими, какие они есть. Но сами же говорите о формализме Гильдии. Так вот формально Вы ее член. Вы в отставке, в резерве, но не в позорном изгнании. Даже ксиву у Вас не отобрали. Так что прекратите уже ставить форму ниже содержания.
Возникла пауза.
– Ты будешь один?
– Нет, с нами будет майор Барабаш.
Грушевский закатил глаза.
– Еще один дебил. Себя тебе мало, видимо. Так, теперь по сумме. Четыре тысячи евро. Две тысячи зашлешь Кобзеву через Ушакова, еще две отдашь в вагон-ресторан «Сапсана».