– Молод был. Проживи я в том маленьком городке, где родился, возможно, был бы счастливее.
– Как знать, – усмехнулся Арсен. – Гримасы судьбы настолько непредсказуемы, не правда ли?
Шонби не ответил, уставившись в окно, словно прокручивая в голове вариант своей жизни в провинции. А Арсен про себя посмеивался над этим странным мечтателем. Жизнь в провинции – это блажь, глупая мечта горожанина. Провинциал, привыкший к теплой квартире в большом городе, сбежит из дома, который придется топить углем, при первых же холодах. Город не делает человека стойким, а тепло ценится при его отсутствии.
– Кем вы работаете? – вдруг спросил Шонби.
Арсен погладил стакан, нервно затарабанил пальцами по столу и нехотя ответил:
– Я журналист.
– Ого, – удивленно покачал Шонби головой. – Легкая профессия.
– Не легче остальных.
– Что же вы потеряли в этих «провинциальных» краях, господин журналист? – насмешливо спросил Шонби.
– Журналистское расследование.
– Что же вы расследуете? – собеседник стал внимательно рассматривать его, словно прежде никогда не видел журналистов.
– Исчезновение людей, – Арсена вдруг стало раздражать любопытство этого человека. Он привык сам задавать вопросы, нежели отвечать на них. Журналистов никто не жалует, и порой им приходится скрывать свою профессию.
– И сколько же пропало?
– Двенадцать, – угрюмо буркнул Арсен.
– Хм, – недоверчиво протянул собеседник. – Однако.
И вдруг, потеряв интерес к разговору, уставился в монитор своего ноутбука, будто бы забыв о существовании собеседника. Странный тип…
Арсен неторопливо отпил чай из стакана.
За окном тянулся бесконечный пейзаж. Унылая, голая степь, где с трудом пробиваются робкие признаки растительности. Одиноко бредущий дромадер, редкие табуны лошадей, пасущиеся скудной растительностью. Временами попадались саманные домики, покосившиеся от старости и ветра. И всюду – неприветливая степь, то переходящая в пески, то в каменистую пустошь.
– Ну и как вам местный пейзаж? – опять поднял голову архитектор. Ему, видимо, нравилось выдирать Арсена из раздумий.
– Я не вижу особого пейзажа. Степь да пустыня. Пустота, смотреть не на что, – хмуро проронил Арсен.
– Какая же это пустота? Вы знаете, как много жизни в этих, как вы сказали, пустотах? Наслаждаться пустыней – это искусство. Вы, городские, не умеете любить пустоты, – завелся Шонби. – В каждой пустоте есть полость. Просто это нужно увидеть.