Книга песен. Серия «Библиотечка #здд» - страница 2

Шрифт
Интервал
Тебя до краёв наполнявший.
И хочется молвить, но речь отнялась:
Обрывки, невнятица, звуки.
Чернеет дорогою мёрзлая грязь —
Бездушный свидетель разлуки.
День катится в ночь. В наступающей мгле
Путь с кладбища. Хватит ли силы?
Чем дальше по шаткой, сиротской зиме
Уходишь, тем ближе могила.
Качается в инее провода нить.
Луны неподвижное веко.
И нужно теперь только ночь пережить,
Чтоб утром заплакать от снега.

«В город наш…»

В город наш
не ворваться мне больше бегом,
Задохнувшись,
дрожа в нетерпенье.
И мы больше не будем на кухне тайком
Пить дешёвый портвейн под варенье.
И гитарным аккордом подъезд не качнём,
Не вспугнём стаю чёрную с крыши.
Ты ушёл
как-то так, словно был ни при чем…
Словно за
сигаретами вышел.
Всё…
Ты зимним морозцем плывёшь не спеша.
Что осталось?
Лишь воздухом этим дышать.

«Спи, отец. Легка седая глина…»

Спи, отец. Легка седая глина.
Помню, как ты между прочих дел,
Всей своею сутью ястребиной
Жизни научить меня хотел.
С той наукой спорить было глупо.
Виноват – на Бога не пеняй.
И взлетал ремень. Сжимались зубы.
Ничего. Терпи. Запоминай.
Руки настежь – хрустнули суставы.
Настежь всё – глаза, улыбка, грудь,
Синяя наколка с лесосплава.
Нет, сынок, о ней пока забудь!
Поворотом лба в иное время,
Но о нём ни слова, лишь намёк.
На руки взял мать, в одно мгновенье
Небо повернул в глазах её.
Ты любил беседовать без смеха.
Я любил, глаза полуприкрыв,
На плечах твоих куда-то ехать,
Белый свет за волосы схватив.

«Семьдесят с лихом эстонцу. Словам…»

Семьдесят с лихом эстонцу. Словам
Придавал он большое значенье.
– Здравствуйте, Роберт Иваныч!
– И вам. Лёша, как вы там? Как баба Ксенья?
Семь у эстонца козлух и венок,
Подпоясок, дырявая лейка,
Борода, крошки сыра, кирзовый сапог.
– Вы в какой класс изволите сей год?
– В пятый, – ему отвечаю.
– Ну-ну. Заходите на сыр. Угощаю.
Он о сыре любил. Никогда – о войне.
– На войне, Лёша, люди дичают.
К чему это он? Вязнет сыр на зубах.
В нос бормочет. Я не понимаю.
– Вот ведь, экая конская рускость в глазах.
Жаль. Такие быстрее сгорают.
– Ну, Роберт Иваныч, спасибо…
– Иди. Может сыра в дырявые руки?
Улыбнулся. Я в сени. Зелёный мундир.
И медаль «За Великие Луки».

«Кати, каталочка, кати по холоду…»

Кати, каталочка, кати по холоду,
Кати, родимая, а то свихнусь.
Подайте, граждане, на сон про молодость
Афганцу бывшему… Я помолюсь.
Пускай приснится та, с упругой вытачкой,
Следующая страница