Фрол засмеялся, а я всерьёз задумался. Я не смогу передать это чувство, но в тот момент Илларион вызвал у меня желание бросить кружку на пол (Фрол, дружище, я надеюсь, ты не подумаешь плохого).
– Ты меня отсталым назвал, сосунок! – сказал я.
Моя рука вцепилась в шиворот худощавого парня с длинными волосами. Илларион посмотрел на мой локоть, и я почувствовал, как запястье попало в крепкие тески. Несмотря на то, что я рассчитывал на агрессию, парень оказался не таким хилым, каким я его представлял. Он столь сильно сжал мою руку, что я не нашёл повода и дальше докучать недотроге.
– Не нужно, – сказал Илларион. – Здесь сидят дамы.
Дамы… Дамы, мать его за ногу. Человек, сидящий в баре под названием «Старуха в блеске», назвал местных кошёлок дамами. Сколько же чести всегда было в Лари. Жалко, что кошёлки этого не заслужили, и хорошо, что не слышали. Оставив мой сарказм в прошлом, я решил, что стоит угостить честного человека стоящим пойлом, то есть… алкоголем (я ведь все-таки про святошу Лари, а не про троюродного зятя Фрола, что уснул за барной стойкой в блювотине во время своей же свадьбы).
– Во-о-о-от, а это уже свой человек, – ответил я. – Парень, с меня пиво. Ты смелый, но все равно не угрожай мне больше. Фрол, будь другом, налей по стакану «Четыре света» мне и этому парню, как там тебя… Лариону, – говорил я, всё ещё пытаясь прийти в себя.
– Моё имя Илларион.
– А я что сказал? Я ж не первый день тебя вижу. А ты спорил, что не я здесь самый умный.
Я похлопал Лари по плечу, и от этого стало легче скорее мне, чем ему.
– Ты внимательнее меня, потому что я твоего имени не знаю, – сказал парень.
– Ролан.
– Так вот, Ролан, лучше бы ты знал, что я не пью.
Не знаю, совру ли, если буду утверждать, что смеялся в тот момент около десяти минут без передыху. Пожалуй, это действительно вранье, потому что на самом деле я потом глотнул пива и смеялся ещё столько же.
– А нахрена ты, собственно, в бар пришёл? Омлет заказывать? Гастрит хочешь?
– Знаешь Ролан, мне просто нравится, как здесь готовят омлет.
– А что тебе ещё нравится, Пигмилион?
– Чувство юмора завсегдатаев, – ответил парень.
За барной стойкой я услышал хрип, перерастающий в смех. Фрол наконец не сумел напрягать живот и рассмеялся во весь голос так, что изо рта у него вот-вот должны были посыпаться зубы. Я замер в ожидании этого события. Смотрел то на Иллариона с каменным лицом, то на Фрола, который старался удержать трясущийся живот на месте. Смотрел и пытался понять, плакать мне или смеяться.