– Проклинаю!!!
– Так что я тогда сказал? – Вольт не мигая глядел на Клифа. Под кожей катались нервные желваки.
– Истерил ты. Проклинал.
– Ещё, идиот! Что ещё я сказал?
– Да не помню я! Заколебал! Что-то там про зло.
– Вот! – Вольт потряс указательным пальцем. – Вот! – он откинулся на спинку стула. – Наконец-то! Зло! – Вольт снова подался вперёд, снова навис над Клифом. – Зло – это сила. Зло – это добро.
– Эй, чувак. Да ты в натуре, взбрендил по полной. – На этот раз Клиф не отстранился. На этот раз он привстал и придвинул свою физиономию к физиономии Вольта, так что его нос едва не касался Вольтового веснушчатого крючка. – Ты для того меня вытащил, чтобы бред нести? У меня, что, других дел нет?
Вольт опустился на стул. – Да какие у тебя могут быть дела? – он махнул на Клифа рукой. – Вместе с папочкой редиску на огороде дёргать? Таким же ничтожеством, как ты.
– Э! Ты отца-то моего не трожь, козлина! – теперь Клиф сам нависал над Вольтом.
– Что? Правда глаза колет? – Вольт, на всякий случай, отодвинулся подальше. – А правда в том, что твой отец – ничтожество. И мой – ничтожество. И ты ничтожество! И я. А всё почему? Потому что, добро… добро, твою мать!
– Что ты несёшь, придурок?
– Я несу вещи известные каждому, даже такому дебилу, как ты. Кто отец Мориарти? Акула. Хищник. Монстр. И Мориарти такой же. Поэтому у них есть всё. А у наших родителей, с их слюнявой добротой, с их, блин, совестью, интеллигентностью – ни хера. И мы с тобой такие же, чувак. Борьбу за выживание никто не отменял. Закон природы. Сильный жрёт слабого, и точка.
– Ну?
– Баранки гну! Добро приносит зло. Добро претит природе. Понял, болван?
– Да на фига мне твоя философия, Ницше комнатный?
– Ты хочешь быть, как Мориарти? – Вольт направил указательный палец на Клифа. – Хочешь быть круче, чем Мориарти? Хочешь в жопу затолкать Мориарти, его папашу и всех им подобных?
– Не хочу я быть, как Мориарти.
– Врёшь, гад! Хочешь, не меньше моего.
– Ну, допустим. И что?
– Тогда, сядь. Не висни надо мной, как сопля.
Клиф сел.
– «Тополиный пух, жара, июль», – вдруг пропел Вольт. – Знаешь, как моё старичьё любит эту песню! Задолбали.
– Это ты меня задолбал. Хватит мне мозги пудрить. Я ухожу.
– Я не пудрю. Прошлый июль помнишь? Такая же жара. Ни ветерочка…
– Допустим, помню. И что?
– Что с тобой приключилось, помнишь?