Я не зануда и не mon plaisir1,
Не иссушённое искусством слово.
Россия – боль моя, судья и мир —
Навеки дочь твоя я – Юля Иншакова.
«Век нынешний и век минувший…»
Век нынешний и век минувший.
Кто вас сравнит всего достойней?
Нет Пушкиных, увы. И в душах
Живёт хозяин преисподней…
Он рифмовать умеет строки
И сочинять на всякий лад.
Через него одни пороки.
Собьёшься – и утащит в ад.
Ему и имя легион…
Век нынешний… Каков же он?
Проклятый, окаянный век
Отвержен церковью и Богом.
Забытый русский человек
Грустит как прежде – над порогом.
Где наше всё? Расхищен Дом,
И попраны его богатства.
Мы жили раньше, и живём,
И совершаем святотатства.
Куда стремимся? В ад опять.
Есть притча Библии о Доме.
Есть книги, записи, тетрадь
О днях войны и тяжкой бойне.
Мы истребили, не поняв,
Всё таинство святой культуры,
Портреты белые убрав
И красной став литературой.
Но вновь, как прежде, как всегда,
По-бунински и с белым тоном
Сверкает Сириус-звезда
И пахнет яблоком зелёным…
«Ветер и шелест осенний…»
Ветер и шелест осенний.
Дождь, что стучит за окном.
Свет от витрины и бледный
Серо-кирпичный мой дом.
Всё так привычно, уныло.
Вяло текут мои дни.
Улицы, площадь застыла,
И умирают огни.
И в беспросветной печали
Я закрываю глаза —
Будни меня обокрали.
Где же теперь тормоза?
Это сплошная рутина —
Улицы, площадь, дома…
Движется наша машина
Всё по откосу, до дна.
В этом движении правил
Правило только одно:
Если ты спину подставил,
Это не жизнь всё равно…
Ветер и шелест осенний,
Серое наше окно.
«А можно ли добраться до вершин?..»
А можно ли добраться до вершин?
Увидеть их, коснуться можно ль?
Узнать, изведать тайны всех глубин
Нам, людям, кажется несложно.
Но почему мы падаем опять,
Вершины так и не достигнув?
Уходит время – надо отдавать
Долги, во мгле навеки сгинув…
Идут года, сменяются столетья.
И во Вселенной неизменны лишь
Морские волны. Да, не смейтесь, волны,
Которые от вздоха моря рождены.
Когда они в зеркальном отражении
Друг друга обгоняют, в тот же миг
Одна из них на берег выползает,
Ласкает гальку, как бездомного щенка.
Потом волна торжественно, спокойно
Уходит. Затаится снова. Вдруг
Стремится к скалам, хочет с ними слиться,
В порыве этом отдавая всю себя.
И, отдавая, знает ведь прекрасно,
Что скалы равнодушно-холодны,
Что на порывы волн не отвечают,
Лишь отторгают мёртвые куски,
Которые так бережно ласкает,